Твое самое большое желание.
Она задумалась. Уместятся еще три строки. «Быть с тобой» — так ей хотелось написать, но нельзя. Все равно что пробежать голышом по улице. И просто оставила строчки пустыми и подписалась внизу: Твой друг Анатолий.
Она даже разволновалась. Половина одиннадцатого.
Два часа. На турбазе все затихло. Не раздеваясь, она лежала в постели, натянув до подбородка одеяло — на случай, если заглянет Фредерсен. Ей казалось нелепым, даже глупым ждать Анатолия в ночной рубашке. Жарко.
Она откинула одеяло и подошла к окну. Если прижаться к стене и посмотреть вбок, станут видны кусты у ограды. Она дотронулась до стекла — оно уже не ледяное, а прохладное. Приятная прохлада.
Он не придет.
Две фигуры. Да, и не какие-нибудь — Анатолий и Фредерсен направлялись прямо к дыре в ограде. Испугавшись, она отпрянула от окна. Что это значит?
Вероятно, Фредерсен что-то пронюхал и вел расследование, чтобы потом отправить Анатолия домой. Без раздумий она нашарила свои сапоги. Она тоже засветится. И поедет домой вместе с ним.
Корнелия тихонько прошла по коридорам, размышляя на ходу, зачем ей понадобилось так красться: ведь она сама хочет, чтобы ее отправили домой за нарушение дисциплины, но тем не менее соблюдает осторожность. Нет, если уж ехать, то только с Анатолием.
Внизу уже никого не было, естественно, дверь была заперта, ключ получали только взрослые гости. Возле одного из окон виднелась надпись: «Запасный выход — включена сигнализация». Отец ей когда-то рассказывал, что такие плакаты вешаются только для виду, в ее школе есть надпись «Ведется видеонаблюдение», чтобы посторонние не заходили в школьный туалет. Она решительно распахнула окно. Ничего не произошло. Тихонько вылезла и на цыпочках пошла по гравию к зоопарку.
Возле кустов она остановилась в нерешительности. Было темно, луну закрыли облака. Вероятно, вот-вот пойдет дождь. Может, Анатолий решил и ему показать обезьянник? Зачем они все-таки пошли туда? Она не без труда протиснулась в дыру.
Она брела тем же путем, что и накануне — и в самом деле, они были там, возле обезьянника. Оба.
Затем, как и прошлой ночью, нырнула в кусты.
— Так ты вчера тут тоже был, мой маленький воробышек? Напрасно ты это сделал.
Что все это означает?!
— Значит, сегодня ты должен быть особенно послушным.
Внезапно ей стало ясно, что последует за этими словами. Анатолий опустился на колени, Фредерсен расстегнул ширинку, достал свой член и сунул его в рот Анатолию. А тот сделал то, что от него требовалось, ритмично и умело, как ей показалось.
Все то время, пока ученик угождал таким образом учителю, Корнелии хотелось умереть. Она видела себя изнутри: огромную пещеру мясного цвета, — теперь она опустела и замкнулась, отныне ей суждено пустовать. Стал накрапывать дождь. Она даже не заметила его.
Потом все закончилось. Сипло дыша, Фредерсен отодвинулся от Анатолия, извлек из кармана туалетную бумагу и протянул ему.
— Тебе понравилось, малыш? Анатолий кивнул:
— Да, понравилось.
Корнелия, не думая о последствиях, выскочила из кустов. Учитель и ученик вздрогнули.
— Корнелия? Что ты тут делаешь? — Фредерсен ухитрился произнести это, не повысив голоса.
Она повернулась к Анатолию:
— Но ведь ты же был…
Парень встал на ноги и холодно встретил ее взгляд. На его щеке что-то блестело, ах, ясно что.
— Что ты себе позволяешь? — прошипел он. — Чего тебе нужно?
— Ты лежал со мной в постели, — услышала она свой собственный голос. — Ведь лежал же!
Она почувствовала на себе ревнивый взгляд учителя; заметил его и Анатолий. Он в ярости двинулся на нее:
— Заткнись! Думаешь, ты мне нужна? Нет, не нужна! Жирная корова с огромными ногами!
Ее правая рука напряглась, в ней сконцентрировалась вся сила, как ее учили на тренировках.
Нужно только представить себе, что ты разрубаешь противника.
Ступай в секцию карате, сказал когда-то отец, тебе будет полезно. Будешь чувствовать себя уверенней.
Удар пришелся по голове Анатолия, за левым ухом. Раздался странный треск. Парень упал. И больше не шевелился.
Фредерсен вытаращил на нее глаза:
— Что ты наделала?
Мысли Корнелии ворочались необычно медленно и были тяжелыми, будто каменными, с острыми краями.
Фредерсен опустился на колени возле Анатолия:
— Ты…
— По-моему, он мертв, — сообщила она.
— Да… — Фредерсен встал; он казался совершенно спокойным. Посмотрел на нее.
— Он был у меня прошлой ночью, потому что он… не хотел… — Корнелия с трудом выговаривала каждое слово, будто ее рвало ими. — Он был ласковым, потому что привык, потому что ему приходилось быть ласковым. У каждой задачи есть свое решение. — Она рассмеялась и почувствовала, как внутри закипает бешенство. — Жизнь — это математика.
Фредерсен покачал головой.
— Вы собираетесь меня ударить? — продолжала она. — Убить? Пойдете за решетку за двойное убийство?
— Вот лежит мальчишка, мертвый. Неужели тебе наплевать? Ты такая бесчувственная? — Фредерсен почти кричал.
Корнелия задумалась, наморщила лоб и пожала плечами.
— Да! — решила она и с ужасом ощутила, что так оно и есть на самом деле. — Я бесчувственная!
Дождь, слишком теплый для января, намочил волосы, они прилипли к коже. Учитель и ученица стояли напротив друг друга и молчали. Наконец Корнелия сказала:
— Но я умею подделывать чужие почерки.
Телефон. Тойер открыл глаза. Возле него уютно посапывала его турецкая женщина. Было еще темно.
Он вышел с трубкой в коридор, но вскоре вернулся и стал на ощупь искать одежду. Ильдирим зажгла свет, заморгала:
— Что-то случилось?
— Увы, да. Мне надо ехать. В зоопарке, во рву обезьянника, лежит мертвый парнишка.
— В обезьяннике? — удивилась она. — Сколько сейчас времени?
— Начало седьмого. Разбудили ни свет ни заря. Не люблю ситуаций, когда не могу принять душ.
— Значит, в обезьяннике? И сколько ему лет?
— Школьник, — тихо ответил гаупткомис-сар. — По словам Лейдига, восьмиклассник, значит, сверстник Бабетты. Из Киля. Их группа живет на турбазе, во всяком случае, так сообщили при звонке в полицию. Вроде ничего криминального, нам придется лишь установить подробности. Впрочем…
— Дело все равно паршивое, — кивнула Ильдирим и протянула руку за сигаретами и ингалятором с антиастматическим средством.
