моим щекам и закапали на куртку. — О-о-о!..
Я так самозабвенно предавалась своему горю, что не сразу услышала Лялькин окрик. И уж совсем не поняла, почему она так ошалело подскочила и, схватив меня за руку, потащила к своей «судзуке». Слезы застилали мне глаза, и я, плохо разбирая дорогу, несколько раз оступилась и даже проехала коленкой по влажной земле, испачкав новые светлые джинсы.
— Тьфу ты, черт! — выругалась я, перестав реветь. — В чем дело-то?
Но Лялька, ничего не объясняя, тащила меня наверх. Наконец мы, с трудом вскарабкавшись по глинистому откосу, добежали до машины и, запрыгнув внутрь, с места рванули вперед. Вернее, это Лялька рванула, утопив педаль газа прямехонько в пол. А я все еще оглядывалась на свой погибший «Фольксваген» и жалобно причитала:
— Вот горе-то... Какая была красивая машинка... и цвет... и даже номер...
Я собиралась продолжить перечисление достоинств моего безвременно погибшего автомобильчика, но тут «судзука» вдруг резко затормозила, и я со всего маху тюкнулась лбом о торпеду, прикусив при этом язык.
— Ты что, с ума, что ли, сошла? — взвизгнула я в гневе. — Совсем машину водить не умеешь?
Я осторожно потрогала пальцами язык и скосила глаза в кучку, пытаясь рассмотреть, насколько серьезное членовредительство нанесла мне Лялька. Однако я ничего не увидела и потянулась к зеркалу. Но Лялька перехватила мою руку и, больно сжав ее, спросила:
— Какой, говоришь, номер у твоей машины?
Я подергалась, вырывая руку.
— Сто девяносто один. Сама, что ли, не знаешь? Да отпусти ты руку-то. Больно же.
Лялька отпустила мою руку, но позы не переменила и по-прежнему сидела, подавшись ко мне всем корпусом.
— А буквы, буквы какие? — не отставала она.
— «О», «М» и «Т». А что?
Лялька откинулась на спинку сиденья и вдруг захохотала.
— «О», «М» и «Т», — хохотала она. — «О», «М» и «Т»...
Я не на шутку забеспокоилась. Ляльку я знаю с детства. И знаю, что для нее неприятности друзей и близких значат порой гораздо больше, чем ее собственные. А я, как назло, разнюнилась про свой «Фольксваген».
— Ну ладно, чего ты?.. — стала успокаивать я подругу — Да не расстраивайся ты так. Ну подумаешь, угнали машину и разбили. Машина — дело наживное.
От нервов я даже забыла про свой укушенный язык.
А Лялька, перестав хохотать, снова включила зажигание и, вырулив на дорогу, погнала «судзуку» вперед.
Я так ничего и не поняла. Почему она ржала? И зачем мы, как ошпаренные, бежали от разбитого «Фольксвагена»? Я вопросительно уставилась на подругу.
— Ну что, может, все-таки объяснишь, в чем дело-то?
Лялька глубоко вздохнула и с шумом выдохнула.
— Там были другие буквы, — сообщила она со смехом, — на номере той машины в канаве.
Я пока что ничего не поняла.
— Какие другие?
Лялька помотала головой и усмехнулась.
— Ну это ж надо! — сказала она. — У меня зрительная память —супер! — Лялька повернулась ко мне, желая получить подтверждение, и я тут же согласно кивнула. — Ия прекрасно помню номер твоей машины. Более того, я помню не только номер твоей машины, а еще и номера четырех Борькиных машин, номер машины брата, соседа брата, всех сослуживцев, всех клиентов нашего фитнес-центра, всех...
— Хватит, — перебила ее я. — Все прекрасно знают, что у тебя отличная память. Ближе к делу.
Лялька посмотрела на меня с любовью и нежностью, как будто собиралась сделать мне дорогой подарок.
— Там, на номере той разбитой машины, — сказала она, — были другие буквы — не «О», «М» и «Т», а «О», «Н» и «Г». Разницу чувствуешь?
Я замерла, боясь поверить собственному счастью. Так, значит, там в канаве лежит не мой бедненький «фолькс», а совсем посторонняя машина. А мой красавчик ждет меня в Москве в Лялькином дворе...
— Ур-ра-а-а!!! —завопила я во все горло. — Какое счастье!!! — От полноты души я собралась поорать еще немножко, но Лялька неожиданно залепила мне рот ладонью и велела немедленно заткнуться.
— Тише ори, — прошипела она, — мы же все-таки в лесу.
Я посмотрела на нее с радостным недоумением.
— Так где ж тогда и орать-то, как не в лесу?
Глупая счастливая улыбка не сходила с моего лица.
— Лучше не привлекать к себе внимание, — как-то чересчур серьезно произнесла Лялька. — Я ведь еще не рассказала, что видела в той разбитой машине.
— Что? — испугалась я. — Что ты там видела?
Лялька бросила на меня короткий взгляд.
— Мужчину и женщину. Оба мертвые.
— Как? — ахнула я. — Мертвые?
Лялька кивнула.
— Мертвее не бывает, — и еще сильнее надавила на педаль газа.
Машина и раньше неслась со скоростью сто сорок километров в час, а теперь стрелка спидометра и вовсе стала приближаться к отметке сто шестьдесят. Я никогда не относилась к тем русским, которые любят быструю езду. И сейчас, даже несмотря на жуткое известие о двух трупах, я все-таки указала Ляльке на недопустимое, с моей точки зрения, превышение скорости.
-— А может они еще живы? — спустя некоторое время предположила я. — Может, «скорую» надо было вызвать или хотя бы милицию? И вообще... — Я засуетилась и завертелась на своем кресле. — Как ты могла уехать с места аварии, не оказав пострадавшим помощь? Ты что, не знаешь первого правила, когда...
Лялька резко нажала на тормоз, и я опять приложилась головой о приборную панель.
— Да что ж это такое сегодня? — моему возмущению не было предела. — Кто ж так водит?
Лялька совсем остановила машину и, повернувшись ко мне, серьезно заявила:
— Я тебе точно говорю, что им уже ничем не поможешь. Если бы ты их видела... — Лялька не договорила, и ее аж передернуло от воспоминаний. — А если мы сейчас влезем в это дело, то поиски твоего драгоценного родственника отложатся на весьма неопределенное время. Ты этого хочешь?
Я неуверенно помотала головой. Конечно, я хотела как можно скорее добраться до Киева и найти Фиру. Но и проехать мимо пострадавших в аварии людей и даже не попытаться оказать им помощь... Все-таки это как-то бесчеловечно…
Я неодобрительно покосилась на Ляльку и вздохнула.
— Давай хоть в милицию позвоним, что ли, — пробубнила я.
Лялька не ответила. Потом, правда, когда мы проехали уже километров пять,
