на лире что-то легкое и ненавязчивое, но так подходящее к закатному солнцу, падающему в море.
Еще вчера я был пристегнут цепями в душном трюме, а сегодня наслаждаюсь жизнью здесь на вершине, но весь фокус в том, что если расслабиться и пустить все на самотек, то меня будет ожидать суровая расправа.
В моей реальности тот же Вейентон не примет бой у Помпея, а просто сбежит, и всех сторонников Мария начнут давить, как разбежавшихся тараканов. Выяснив, что марийцы пытались организовать очаги сопротивления, их будет ждать только позорная смерть, отнимающая честь мужчины посмертно.
Помирать, пусть даже с музыкой, второй раз — отставить. Поэтому, что мы имеем на текущий момент?
Марк Перперна Вейентон — наместник Сицилии, уважаемый в Риме человек (до недавних пор), который прошел cursus honorum. Его род не особо давно заявил о себе, и начал с незаконного присвоения римского гражданства. Собственно, без этого и не было бы ничего. Однако всего за несколько десятилетий предки Марка первыми с неримскими именами попали в Капитолийские фасты. Что внушало уважение и делало честь тем славным людям, пробивающимся с самых низов.
Сам же Марк Вейентон принадлежал к «молодой» аристократии, и потом примкнул к Марию, а не Сулле, потому что никоим образом не мог продвинуться дальше претора, при наличии старой власти и устоев. Ничего не ново под луной. Как «старые» не могут, а как «новые» не хотят.
На Сицилии Вейентону было просто — он был связан с ней еще с дедовских времен (его дед подавлял здесь восстание рабов, да так и остался). То есть — представитель коренного населения острова.
Вот со всех сторон такой положительный и правильный персонаж, однако полностью просто взять и довериться я ему не мог, не смотря на все его «мой мальчик» и «мой дорогой Тит».
Потому что Помпей в оригинальной истории дал Перперне просто и спокойно уйти, а такое было возможно при наличии тайной договоренности, согласно которой Помпей гарантировал личную безопасность Вейетону в обмен на контроль над Сицилией.
Другой вопрос, что у Сицилии действительно были отличные шансы превратиться в оплот марийского сопротивления. Все к этому шло, и оставалось пока тайной лишь текущие союзники Вейентона в этой политической борьбе за власть.
И мне предстояло заняться именно этим. В такой битве важно, кто у тебя в отряде.
Многие из командиров Мария не погибли, просто бежали, однако по прежнему были уважаемы и любимы у простых солдат. То есть, за ними могли пойти обученные ветераны, а не только что мобилизованные юнцы, не знающие, с какой стороны берется гладиус.
Например, Луций Корнелий Сципион Азиатский подойдет. Две его армии, одна за другой, перешли на сторону противника: первая к Сулле, вторая — к Гнею Помпею Магну. Но он блестящий полководец, и его хорошо бы заполучить к себе. Потому что именно с его бывшими солдатами придет Помпей (в реальной истории), и эти легионы могли бы перейти обратно, что обескровит нападение Помпея.
Еще я подумал по поводу одного маленького, но многочисленного фактора, о котором «в приличном обществе» не принято было говорить на Сицилии. Но этот фактор оставим на план Б, а пока проще сосредоточиться на полководцах.
В идеале, просто стоило посмотреть, кто именно явится на собрание, и уже исходя из этого, решать, что и как делать дальше. Но вот чего я точно не собирался делать — быть пешкой в руках остальных.
— Мой господин слишком задумался… Неужели ему не нравится? — из мыслей меня выдернул тихий голос одной из рабынь, которая поднималась с легкими поцелуями вверх по моей груди, приближаясь к лицу. Для этого ей пришлось сильно наклониться через бортик ванной, отчего топик из тонкой ткани намок, обрисовав силуэт груди и горошинку соска.
— Нравится… — хрипло ответил я, решив хотя бы временно выкинуть из головы всех мужиков, и отдать должное этой хрупкой, очаровательной брюнетке, которая с таким лукавством и нежностью смотрела на меня, что мыслей не оставалось. Оно и к лучшему. Такой отдых мне тоже нужен.
Я подтянул к себе девушку поближе, заставив распластаться по мне, и поцеловал безымянную рабыню, чувствуя, как по плечам скользят не менее ласковые ручки другой девушки…
Глава 5
Солнце давно скрылось за краем моря, ванна остыла, и мне пришлось вылезать из нее. Полностью удовлетворенный и расслабленный, я молча подставил тело под мягкие руки рабынь, позволяя стереть с себя воду. Глупышки, тают от одного моего взгляда, даже вскользь.
— Пойдемте, господин, ужин уже готов, — как только меня замотали в новую тунику из биссуса, появился Филоник. — Вот сюда, прошу за мной.
Стол накрыли в крытой колоннаде неподалеку от сада. Очень удобно, и вид, опять таки, прекрасный. Потому что девушки хоть и поменялись, но продолжили танцевать, наигрывая на лире ненавязчивую мелодию. Прекрасно.
Если бы так продолжалось еще пару дней, мог бы привыкнуть, но ощущение ненадежности и подозрения не оставляло. Бесплатный сыр — только в мышеловке, и если тут такой здоровенный кусок, то после его съедения использовать будут меня и в хвост, и в гриву.
— Есть ли пожелания у господина, которые мы не смогли учесть? — проворковал вилик.
Я покачал головой. Стол был уставлен мисочками с разными видами оливок и маслин; салатами из овощей; были и горшочки с мясным рагу, и блюда с запеченой морской рыбой. Разумеется, и нарезаные сыры разных видов, хоть я в них и не разбирался. И все это под легкое разбавленное и охлажденное вино, к которому я начал привыкать, хоть и старался не налегать, помня о предстоящем собрании заговорщиков.
— Все свежее, мы готовились к вашему приезду, — продолжил ворковать вилик. — Попробуйте же! И если вам что-то не понравится, велите выпороть повара плетью…
Плеть оставим про запас, а вот блюда захотелось попробовать. Вкусная, плотная еда — самое то после долгого путешествия по морю, сражения в торговом павильоне на рабском рынке и многочасовой экскурсии. Когда я закончил с ужином, честно говоря, идти на какое-то собрание уже не хотелось, глаза сами начинали закрываться. Впрочем, моего желания никто не спрашивал, ведь были те, кто отдал другие указания. Когда тарелки опустели, а ночная темнота стала густой, вновь послышался голос вилика.
— За вами пришли, господин.
Филоник материализовался из-за колонны. Проводил меня к выходу, чуть более настойчиво, чем следовало. Насторожило, что выход был не парадным, а, скорее, черным — небольшая калитка в
