закрыла контейнер с пиццей, сгребла покрывало и потопала к люку. Петя потащился за мной.
Оказалось, что мужик из соседнего дома увидел нас в окно и решил проявить бдительность.
— И какая взрослая девица! Чего тебя потянуло на эту крышу?! Надо же понимать: подойдешь к краю, голова закружится — и все, вниз… И косточек не соберешь!
Я молчала, главным образом потому, что не хотела, чтобы он почуял запах алкоголя (бутылку я ловко обернула покрывалом, когда собирала вещи).
В конце концов грозный мужик удалился, оставив нас на лестничной клетке десятого этажа. А мальчик Петя сказал:
— Вкусная пицца. Но что-то меня тошнит. Это может быть солнечный удар. У меня такое бывало. Мне нельзя долго на солнце.
— Чего ты вообще со мной полез? — рассердилась я. — Как будто я тебя силой затащила.
— Любопытно.
— Посмотрел бы и ушел.
— Не мог же я так просто допустить, чтобы человек покончил с собой.
— Ты что — думал: я прыгнуть хочу?!!
Он посмотрел на меня каким-то бесконечно усталым взором:
— Ну да. И пьешь для смелости. И стихи читаешь про смерть.
И вот тут — впервые за этот длинный день мне стало по-настоящему весело.
И так, хохоча, я рассталась с недоумевающим Петей и пошла домой — в одной руке контейнер с пиццей, а в другой — покрывало, в которое завернута бутылка вина. И уже закрыв за собой дверь, стоя в прохладе прихожей, я подумала, что все-таки я прыгнула, да прыгнула, спасибо, Петя, что объяснил, просто я еще не упала, я все еще падаю, падаю.
Ты права, мама, я ничего не достигла, только вот пиццу какую-никакую могу испечь.
Бургеры
Он был большой и толстый. И я его любила.
Подходил к концу рабочий день.
— Пойдемте вместе к метро, — сказала я. — Погода чудесная.
Лето в разгаре, солнце гладит раскаленным утюгом крыши многоэтажек.
— Ох, не знаю. Не люблю такие длинные дистанции. Может, лучше на автобусе?
— В автобусе — духота. И надо платить за проезд. Пойдемте.
— Но я — медленный…
— А куда нам торопиться?
Я страшно рада, что сейчас мы медленно, долго будем идти к метро. Я — с ним.
Мы идем.
— Вот тут, — киваю я в сторону давно облюбованного мною киоска, — продаются очень вкусные бургеры.
Я покупаю один, он — два, мы садимся на лавочку в сквере и едим.
— Знаете, Люда, — говорит он, — мне надо бы скинуть килограмм десять. Но в моем возрасте, когда метаболизм уже замедлен, это нелегко. В сорок пять не так-то просто сбросить вес! Не то, что в ваши двадцать с хвостиком…
— Я просто перестаю есть, когда мне грустно или тревожно. Один раз так похудела на два размера. Нервничала очень, поступала в аспирантуру.
— А я всегда ем, — сказал он так обреченно, что моё сердце облилось кровью.
И приступил ко второму гамбургеру.
— Скажите, — сказала я, — у вас не бывает так: начинаешь есть, а что-то внутри умоляет тоненьким голоском: «Не надо, не ешь»?
— Нет, не бывает, — покачал он головой. — Хотите, я и вам второй бургер возьму?
— Не надо.
Какое-то время мы молчали.
— Чем это так вкусно пахнет, а? — Я старательно принюхивалась. — Чем-то копчёненьким… И как будто — от вас… Вы ели что-то копчёное?
— Нет, Люда, я просто вспотел. — Он явно сконфузился. — Все-таки вам необходим второй бургер. Хотя котлеты тут, конечно… Как-нибудь я из дому принесу… Я мясо прокручиваю, жена у плиты стоит… Целую гору обычно жарим… Супруга моя, конечно, мастерица… ну я вас угощу — поймёте… А пока вот… купите себе… — Он полез за кошельком.
— Не надо. Я сама. Вы семью должны кормить, а не меня.
Я пошла к киоску. Аппетита не было. Тоненький голосок внутри меня твердил: «Ты ему не нужна, у него жена вкусно готовит!»
Я была большая и толстая, и меня никто не любил.
Очередь. Стою, жду… Господи, ну и жара. Сзади послышалось:
— Как оно уже достало! Жарит и жарит!
Солнце тоже большое и толстое, и сегодня его тоже никто не любит.
Возьму-ка пивка.
За твоё здоровье, небесный толстяк! Будем светить, пусть нас и не…
Фрикадельки из «Икеи»
Многим нравится ресторан в «Икее» — уж очень там дешево. А детские порции так вообще дешевле дешевого.
Хотя «Икея» в такой жопе мира находится! Нет, я туда специально не поеду только ради того, чтобы пожрать — я не псих.
Но Ира сказала:
— Давай сходим с детьми в «Икею». От моего дома пешком туда можно за час дойти. Хорошая прогулка.
И я согласилась.
У Иры двое детей — Даша и Темочка.
Даше двенадцать. Смотрит немножко настороженно; темные волосы, челка до бровей, глазки карие, носик кнопочкой.
Темочке девять. Светлые кудряшки, улыбка до ушей; постоянно дурачится и смеется.
Мы идем по обочине дороги, мимо проносятся машины. Жарко, пыльно.
— Даша, смотри: какашка, похожая на человечка!
— Фу, Тема, дурак!
Даша идет рядом со мной, а Тема носится вокруг нас, как ураган, периодически на кого-то налетая. В какой-то момент, он, не удержав равновесия при повороте, падает на Дашу, а Даша валится на меня.
— Дебил! — Даша изо всех сил толкает брата, так что тот падает на землю.
— Ма-а-ама! — Тема разбил коленку. — Ма-а-ама, а Даша дерется!
— А он нас с Людой сшиб! — яростно кричит Даша. И наносит брату еще один тычок в бок.
— Ма-а-ама! — По Теминому лицу катятся крупные слезы. — Мама, скажи ей!
— Даша! Ты почему бьешь брата? Разве так можно!
— А он нас сшибает!
— Даша, я же вижу! Зачем ты его второй раз ударила?
Даша опускает голову.
Тема вытирает слезы.
— Все, идем дальше, и больше никаких драк!
— Мама, а почему мы не поехали на автобусе? — это Даша.
— Потому что проезд в автобусе стоит по тридцать пять рублей с человека, а за нас троих это будет целая порция фрикаделек с картошкой фри!
Ира — разведенка с двумя детьми и финансовыми проблемами. О ее бывшем муже я писать не буду — давайте лучше насладимся ароматом разгоряченной трассы, песка и травы, растущей по обочинам, чем зловонием человеческой подлости.
— Мама, мне тяжело идти! — ноет Темочка. — Ножка болит!
Даша молча берет его под руку.
— Потерпи.
Она что-то шепчет ему на ухо.
Он перестает хныкать, и мы идем дальше.
Честно говоря, я тоже устала идти.
— Долго нам еще?
Ира оборачивается.
— Да недолго. Ты чего? Если пописать хочешь — вон кустики есть, или потерпи, скоро уже
