«В том, что протест их пассивен». Кручинина (П. Конопчук), оскорбленная, обманутая и униженная, «подумала-подумала и ушла в актрисы», ушла из мира реального, где душно и страшно, в мир ирреальный. Точно так же поступил и Незнамов (Б. Петров), а в свое время и Шмага (Н. Ларионов, Ю. Цапник). В пьяном угаре они пытаются забыться, уйти от ханжеской, грубой и злой действительности. Виновность их, разумеется, не играется актерами (то был бы ужасный вульгаризм), она не подчеркивается и всем ходом спектакля, но в результате становится обидно за людей, их слабость, их попранное человеческое достоинство...
Более 60 лет живет и работает один из крупнейших творческих коллективов республики — Челябинский драматический театр имени С. М. Цвиллинга. Неизменное его стремление — утверждать все новое, что входит в нашу жизнь. Источником содержания практической жизни театра является пьеса. И если она несет новые мысли, по-новому показывает жизнь, обязательно, как правило, с особой остротой немедленно возникает вопрос о новых приемах актерского и режиссерского искусства, о новаторстве театральной формы, об искусстве театрального художника.
СЧАСТЛИВЫЕ СТРАНИЦЫ ИСКУССТВА
П. КУЛЕШОВ,
народный артист РСФСР, почетный гражданин города Челябинска
Зимние школьные каникулы уже позади, распорядок дня налажен, и потому я легко встал ровно в семь часов утра. Рванулся к окну, благо оно у самой постели, чтобы полюбоваться, как санным путем по Оке бегут крестьянские лошадки, запряженные в розвальни или дровни: на одних лежат березовые дрова, на других — мешки с зерном, а там — зеленое пушистое сено. Лошадки, словно со сказочных картин, фыркают, выпуская пар из разгоряченных ноздрей.
И во что только люди не кутаются в январские морозы: кто — в армяк, кто накинул поверх шубы сермягу, а иной, побогаче, и медвежью шкуру, кто-то сделал из мешка капюшон и надел поверх шапки, щуплый старикашка завязал голову и плечи женскою шалью. Но в тот день я лишился моих увлекательных наблюдений, мороз сплошь разрисовал окно своими причудливыми узорами. Наскоро перекусив, я отправился в дальний путь. Дорога от лесопильного завода (ныне в Калуге на этом месте стоит фабрика музыкальных инструментов «Аккорд») до моей школы тянулась немалая. Вдоль шоссе — раскидистые ракиты. И в это морозное утро они были пушистыми, как летом, только не зеленые, а искристо-белые, и так хороши, что невольно завораживали взгляд.
У школы толпа. Протиснувшись к зданию, я увидел приклеенную листовку в черной траурной рамке. Это было извещение о смерти вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Я еле добрел до своего класса и отчетливо помню, что весь день смотрел на портрет Ильича, висевший у классной доски, не мог смириться с мыслью, что этого человека уже нет в живых. Вся страна скорбела. Захоронение Владимира Ильича сопровождалось тревожными гудками предприятий. Пять минут гудели гудки Калуги — заводов, фабрик, мастерских, паровозов — словно рыдали всем миром.
Вскоре поэт Александр Безыменский написал волнующее, берущее за живое стихотворение «Партбилет № 224332», и меня особенно волновали строчки
Один лишь маленький, один
билет потерян,
А в боевых рядах —
зияющий провал...
...Летом 1937 года, проходя территориальный сбор в рядах Красной Армии под Сталинградом, я, как-то лежа в своей палатке, просматривал газету «Правда» и буквально впился в фотографию В. И. Ленина за письменным столом, раньше я никогда ее не видел. Но оказалось, что на фотографии народный артист СССР Борис Васильевич Щукин в роли Владимира Ильича Ленина в фильме «Ленин в Октябре». Это было началом большой истории создания в нашем кино и театре, а потом и в мировом искусстве, образа Владимира Ильича.
Вскоре вышел другой шедевр кинематографа — лента «Ленин в 1918 году». На драматической же сцене мне довелось увидеть воплощение образа Ленина в 1938 году, весной, на сцене Новосибирского театра юного зрителя. Там было одно мгновение, когда Ильич появлялся на трибуне, произносил исторические слова «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась...» — раздавался ураган восторга действующих лиц и зрительного зала, чем и заканчивался спектакль. Меня так глубоко растрогало, что молодой театр отважился на такую ответственную работу, что и сейчас, при случае, я интересуюсь жизнью этого коллектива.
В сентябре 1938 года я приезжаю на работу в Челябинский драматический театр имени С. М. Цвиллинга. Меня встретил на вокзале заместитель директора милейший Григорий Давыдович Моргулес. Все для меня интересно: и новый город, и великолепные окрестности, и, конечно, новые актеры. Но больше всего меня как-то сразу захватила идея главного режиссера театра Меера Абрамовича Гершта поставить спектакль по пьесе Н. Ф. Погодина «Человек с ружьем». По этому случаю был объявлен внутритеатральный конкурс на лучшего исполнителя роли Ленина. Актеры все лето готовились к нему: читали и изучали произведения В. И. Ленина, проводили встречи со старыми большевиками, прослушивали записи грампластинок с голосом вождя, ходили по музеям...
Осенним вечером, в один из выходных дней, все актеры собрались в зрительном зале. Надо сказать, что зал без зрителей всегда бывает каким-то таинственным, загадочным, как бы весь в ожидании прихода тех, для кого он существует. Актеры занимают ряды в первом проходе и глубже к балкону, ближе к сцене садятся только члены постановочной группы (режиссер-постановщик М. А. Гершт, художник будущего спектакля Ф. М. Лупач и заведующий музыкальной частью Ю. К. Пенц). Актеры немногословны, буквально у всех угадывается скрытое волнение.
Занавес открыт, на сцене сделана выгородка, изображающая коридор, Меер Абрамович дает распоряжение:
— Начинайте, товарищи!
Появляется Анатолий Яковлевич Мазуров в роли Ивана Шадрина — солдата с фронта. Он в шинели, на ремне два подсумка, за плечами вещевой мешок, винтовка, а в левой руке — чайник белой жести.
Вот из арьерсцены, то есть из самой глубины, быстрой походкой выходит Ленин — артист Сергей Владимирович Светлов. Мы замерли... похож... очень похож... Но как заговорит, не разрушит ли произведенного впечатления?
Мазуров — Шадрин: «Уважаемый, где бы тут чайку мне?»
Светлов озарился доброй улыбкой и с огромным любопытством двинулся к Мазурову, тот оторопел, что ему уделяют такое большое внимание, и говорит: «Извините, уважаемый, мы издаля». И неожиданно Светлов произносит: «Соскучились по чаю... а?», точно с ленинской записи на пластинке.
Мы облегченно вздохнули: попал... в точку попал. Манера говорить — ленинская. И в дальнейшей работе это была самая большая удача — речевая сторона роли. Сцена прошла интересно, свежо, и нам казалось, что эти два актера,
