им сдельно оплатим. Прикормились, что ли?
— Они, моя Госпожа, не прикормились. Просили им порции убавить,— сообщила Мышка. — Говорят очень вкусно, но работать обожравшись трудно. Ингерн думала обидеться, так вроде не на что. Готовку хвалят, но едят мало.
— "Нам хлеба не надо, работу давай", — озадаченно процитировала Леди. — Подозреваю, нам метро строят. Как бонус. С резьбой, мраморными полами и лестницами-чудесницами. Из каких побуждений, интересно?
— Мрачные они, — прошелестела Блоод. — Скучные. Не интересуются, — ланон-ши посмотрела на мужа. — Не чувствую вообще. Даже забыла.
— Как-то это все нездорово, — пробормотала Леди. — Маньяки у нас в подвале. И что характерно, несексуальные. И что с такими делать? Может, Ква их расколет? Он о всяких дарковских отклонениях лучше осведомлен.
— Но он еще когда приедет, — заметила Флоранс. — Ты же теперь не успокоишься. Может, с этими стуканцами мягче побеседовать?
— Разве мы на них орем? — удивился управляющий. — Они работают, придраться не к чему. Такой ход, да еще с отнорками...
— Это и смущает. Зачем вся эта показуха? Темнят наши кроты.
— Ашу позвать? — предложила Мышь. — Пусть просканирует.
— Дарья не любит. Дарков слушать, — напомнила Блоод.
— Что значит, не любит? — возмутилась Леди. — Как доски нужны, так она здесь, вся такая красноречивая: "свинки... опорос... позарез надо". Всё, с вечерним патрулем на ферму депешу шлём...
Аша приехала с сыном и двумя пирогами с калиной. За обедом поговорили о текучке, потом сдали наследника свиноводов няне-Гае и спустились вниз.
— Вот неприятное это дело — чужие мысли через голову пропускать, — пробормотала Даша.
— Ну, через уши всякую ерунду фильтровать тоже удовольствие еще то.
В туннель не пошли, постояли перед дверью "прорабской", Даша смотрела на каменную плитку с резьбой, дергала носом. Пошли обратно. На лестнице выяснилось, что Дашка дергает не только носом — а вся давится. Смешно, понимаете ли, свиноводке.
— Это что за истерика?
— Ой... они... это... Сделали они всё. Только признаться боятся. Они... ох... предрассудками... преисполнены...
Ситуацию обсудили в кабинете. Энгус подал дельную идею. Операцию назначили на послезавтра. Дарья выпросила (если лишняя останется) резную плитку для каминного портала (пока лишь предполагаемого) и укатила домой, инструктировать своих мужчин, достраивающих баню.
Вечером Катрин сказала подруге:
— Хм, возвращаясь к этим подземным молдаванам-шабашникам. Как показывает практика, вежливость не всегда срабатывает. Видимо, я человек излишне контрастный. Обманчивой внешности.
— Полагаю, дело не в тебе, а в пиаре. Кстати, откуда эти чудовищные брюки со шнурками возникли? Вульгарность просто вопиющая.
— Э-э, я, кажется, такие не носила. Может, Эле? У нее юность была гламурная, не чета моей...
...Звезды кутались в облака, было зябко. Артельщики жались друг к другу, смотрели на север. Горных вершин в ночной осенней мгле было не различить, но стуканы их чувствовали. Видит Старый Крыс, не так уж и далеко горы. Эх, обидно так глупо погибать...
Шорох, что-то просвистело над головой — стуканцы в молчании метнулись к тайному ходу.
— Да что прыгать, видел я вас, — прогундосили из кустов. — Я ж не на вас охочусь. Случайно. Пуганые, будто от степной крысы род ведете.
Артельщики, ощетинившись кирками, замерли. Из кустов выбралась небольшая тень:
— Стуканцы, кажись? Эх, где вас только не встретишь, родственнички каменные.
— Кто таков? — строго спросил Ан-Мо, не торопясь возвращать за пояс верный инструмент.
Родственник оказался таким дальним, что и высчитать трудно. Хогменов в северных горах отродясь не водилось. Да и то сказать, сущие дикари эти южане. В норах жить, эх, нищета. На лицо родственник вообще был ужасен: вместо длинного острого правильного носа лишь две дырки, уши крошечные и вообще без шерсти. Да простит Старый Крыс — как с такой уродливой внешностью вообще существовать можно? Разве что ростом и глазами нормальный.
... — Худо здесь, — рассказывал хогмен. — Работаешь с утра до вечера, кормят всякой дрянью. То корку от пирога сунут, то огрызки яблочные или пенки с варенья. А ихний детеныш так вообще кусаться норовит. Не, отработаю долг, уйду. В столицу. Я дарк хваткий. У меня в Тинтадже пара девиц-брауни близко знакомых. Пишут, зовут к себе. Такие девицы горячие, аж... А здесь что? Птиц по ночам бью, чтоб брюхо набить. Разве это служба? Перепелок сырьем жрать приходится.
— Да разве сейчас есть перепелки? — пробормотал Ан-Ан.
— Нету. Это я про курят деревенских. Говорю ж, я парень хваткий. Не кормят — сам возьму. Я в
