варвара, с которым ты водишь компанию, но он не слушал. Пожалуйста, Райли. Ты должна уйти. Вернись ко мне. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе».
Я вытираю слезы с глаз. Викториан все еще способен общаться со мной мысленно; это раздражает и успокаивает одновременно. Не могу этого объяснить, совсем нет. Это то, что есть.
«Оставь меня в покое, Вик. Со мной все в порядке. И, черт возьми, и ты тоже? Меня только что отчитали мой брат и Эли. Мне это не нужно. Убирайся из моей головы и дай мне спокойно принять душ».
«Господи, женщина. Ты голая? В душе? Почему ты так мучаешь меня? Неважно. Я все еще вижу в твоем сознании отголоски событий сегодняшнего вечера. Ты путаешься, не так ли, любимая? Дальше будет только хуже. Доверься мне.»
«Я не смущена, черт возьми. А теперь уходи».
Я продолжаю мыться… мою голову, тру кожу, ополаскиваюсь. Я все еще чувствую присутствие Викториана. Как, я не знаю, но чувствую.
«Что ты делаешь, Викториан?»
Через несколько секунд он отвечает.
«Тебе лучше не знать».
Конечно.
«Почему ты все еще здесь?»
«Не могу перестать думать о тебе обнаженной, о твоей коже, влажной и скользкой от мыла. В моей голове легко возникают… образы. Ничего не могу с собой поделать, когда это происходит, Райли. Я…»
«Да, да, не обращай внимания, Голубчик. Не хочу знать. Позже, Вик.»
«Для верности, любовь моя…»
Вытершись и натянув мягкие пижамные штаны и майку, я чищу зубы, включаю свет и забираюсь в постель. От усталости у меня отяжелели кости, кожа ноет, и как только я погружаюсь в сон, сильные руки Эли притягивают меня к себе.
— Отдохни, — шепчет он мне в висок, и, несмотря на мою сонливость, ощущение его губ, скользящих по коже, заставляет меня вздрогнуть. — Я буду здесь, когда ты проснешься.
— О, Боже, — бормочу я, кладя руку на грудь Эли и прижимаясь к нему. — Мы что, превратились в ту старую пару, которая больше не занимается сексом?
У моего уха раздается смешок Эли.
— У нас был секс сегодня утром.
— Ладно, — говорю я, уже погружаясь в сон. — Извини, если я была такой стервой раньше. Не знаю, что со мной не так.
И снова Эли губами касается моей кожи, когда целует меня и сжимает руками.
— Все будет хорошо, Райли. Клянусь Богом, так и будет.
Последнюю фразу я едва слышу, но она проскальзывает в мое подсознание, где я храню ее в тайне. Храню все это в тайне… объятия Эли, его силу, прикосновение его губ к моей коже. Почему-то я знаю, что мне понадобятся эти ободряющие слова, эти воспоминания. Позже. А пока я сплю.
Идет дождь. На улице все еще темно. Уличные фонари отбрасывают янтарный оттенок на мокрую брусчатку. Неподалеку шина попадает в выбоину, и вода разбрызгивается по бамперу. Шаги шлепают по тротуару. Стук сердца эхом отражается от кирпичных стен. Человек. Я моргаю и прислушиваюсь, затем оглядываюсь. Почему я на улице? Разве я только что не заснула в тепле своей постели, в объятиях Эли? Я знаю, что заснула. Так почему я здесь? Как мне удалось сбежать от Эли?
Я оглядываюсь, но вижу только длинную тень в конце переулка. Тень движется, и она совпадает с шагами, которые я слышу. Они быстрые, уверенные… не такие, как у спотыкающегося пьяницы. Скорее, как у… кого-то, кто напуган. Я спешу на звук, на длинную движущуюся тень. Сердцебиение становится громче, учащается, и острый запах страха пропитывает соленую воду реки Саванна, которая постоянно висит в воздухе. Теперь я ближе, стук сердца отражается от влажного камня вокруг меня. Теперь в моей голове звучит только этот дразнящий ритм. Ничего больше. Человек чувствует меня. Скрывается. Запах крови витает в воздухе, как туман.
Во мне нарастает страстное желание.
Я бесшумно пробираюсь в тени к укрытию. Ближе. До меня доносится хныканье, затем сдавленный крик. Как только я сворачиваю за угол переулка, я вижу их. Двое. Они молоды… один мужчина, одна женщина. Новорожденные. Внезапно я в замешательстве. Я реагирую. Я прыгаю.
— Хватай ее, — говорит мужчина. Его голос спокоен, полон ненависти, решителен.
Женщина-новообращенная бросается на меня как раз в тот момент, когда я прыгаю на нее, и с рычанием мы сталкиваемся и падаем на булыжники. Я хватаю ее за горло и прижимаю к стене. Она тут же вскакивает и снова бросается на меня. Я пригибаюсь. Она врезается в противоположную стену, и я следую за ней. Я заламываю ей руку за спину. У меня хватает сил оторвать ее от тела, и я почти это делаю. Пока не слышу крик и не смотрю вниз.
— Помоги мне, Райли!
У меня кровь стынет в жилах при звуках знакомого филиппинского диалекта Дагала.
Мужчина, выпустив клыки, кусает человека. Только тогда я замечаю короткую черную стрижку, маленький рост, большие испуганные карие глаза в оправе очков. Это моя соседка, Бхинг, владелица шикарного бутика одежды по соседству с Татуманией под названием «Сохо». Я отшвыриваю новорожденную на несколько футов, и она разбивается о ступеньки. Я бросаюсь на мужчину и отрываю его от Бхинг. Она отползает назад.
— Сука, — выдавливает он и с большей силой, чем я в нем ожидала, хватает меня за горло и поднимает. Глаза непроницаемые, по одному маленькому красному зрачку в центре каждого, он свирепо смотрит на меня. Нет пощады. Нет жалости. Только ярость и голод. — Не лезь в мои дела, урод, — говорит он. Свет уличного фонаря отражается от его зазубренных клыков.
Молниеносным движением я обхватываю его ногами за талию и прижимаю ладонь к его горлу. Он отпускает меня и когда падает на землю, я подползаю к нему, выхватываю серебряное лезвие, пристегнутое к пояснице, и вонзаю его ему в сердце. Он хватает меня, и я спрыгиваю с него. Я поднимаю взгляд; женщина бежит ко мне. Одним плавным движением я вытаскиваю лезвие из его сердца и швыряю в нее. Оно вонзается по самую рукоять. Она падает и начинает хвататься.
Жажда возвращается. Я поворачиваюсь к человеку.
Но переулок уже опустел, Бхинг исчезла. Я выхожу на улицу и осматриваюсь. Пусто, только бездомный кот роется в мусорных баках. Бхинг исчезла. Только тогда я понимаю, почему убила новорожденных.
Я хотела на них поохотиться. Чтобы они стали добычей.
Я хотела крови Бхинг.
Обеими руками я хватаюсь за голову и, спотыкаясь, возвращаюсь в переулок. Что со мной происходит? У меня кружится голова, и я падаю на колени,
