в голос, отпрянув назад и потеряв остатки самообладания. Его вопль, вырвавшийся вслух, нарушает правила молчаливого банкетного общения: — Мать твою! Да что это за гребаное дерьмо!
Гости осуждающе смотрят на шведа. Один из организаторов вечера моментально делает ему строгий выговор, тоже вслух:
— Барон Линдстрём, кажется, вам следовало бы придерживаться местного этикета.
Но швед орет, явно в смятении:
— Это утка ожила! — в голос заявляет он, указывая на блюдо, откуда та только что «восстала». Гости в недоумении поворачиваются к столу, но утка уже лежит неподвижно, как и прежде — никаких признаков «оживления».
В ярости швед начинает судорожно искать новую мишень для обвинений. Он резко разворачивается и тычет пальцем в сторону соседнего стола:
— Там! Пёс Филинова, он под столом ел утку! Вот кого нужно обвинять в нарушении этикета!
Но на другом столе тоже никого нет, как и под ним, а Ломтик уже давно исчез в теневом портале. Уставшие от криков шведа, гости начинают негодующе шептаться:
— Это возмутительно.
— Он явно перебрал с выпивкой…
— Барону пора уйти, иначе вечер будет окончательно испорчен.
Несколько гостей, раздражённые выходкой шведа, открыто требуют его ухода. Барон, осознав, что его слова не имеют эффекта, напоследок бросает в мою сторону злобный взгляд и покидает зал, оставив за собой лишь шлейф недовольного шёпота.
Ибо нельзя нарушать главное правило вечера телепатов: только мыслеречь, и никаких исключений.
Глава 3
Бал телепатов продолжается, едва за бароном Линдстрёмом закрывается дверь. Лёгкий звон серебристого колокольчика разносится по залу, и словно по сигналу, все возвращаются к привычному для таких событий общению — мыслеречи. Больше никто не произносит ни слова вслух, вокруг лишь тихое, но ощутимое жужжание чужих мыслей, сливающихся в единый поток. В этой компании телепатов молчание — высшая форма беседы.
Я подхожу к столу с закусками, где среди множества деликатесов моё внимание привлекает бутерброд с авокадо. Приятная зелёная масса мягко ложится на тост, а сверху — горка красной икры. Откусывая, я чувствую знакомую свежесть и сливочную текстуру, которая прекрасно контрастирует с солоноватым вкусом икры.
В это время ко мне подходит Катя. Её тёмные глаза блестят, а на лице читается лёгкое волнение. Она обращается ко мне по мыслеречи:
— Брат, что случилось? — её голос звучит прямо в голове, как шёпот. — Мне показалось, или Линдстрём выкрикнул что-то неприятное в твою сторону?
Я улыбаюсь про себя. Сестра слишком серьёзно заботится о моей репутации. Впрочем, сам такой же ведь. Я не позволю никому оскорбить ни один из драгоценных цветков рода Вещих-Филиновых. Мои жены и сестра неприкосновенны.
— Видимо, барон просто переборщил с выпивкой, — мысленно отвечаю ей. — Не бери в голову, пустяки.
Катя кивает, и её беспокойство понемногу уходит. В это время вторая утка, стоявшая на столе, бесследно исчезла. Ну конечно, Ломтик — тот ещё обжора. У этого щенка поистине уникальный талант: стащить что угодно и остаться совершенно незамеченным.
— Кстати, не бери закуски у господина Нехима, — предупреждает меня Катя, кивая в сторону высокого мужчины с хитрыми глазами.
— Ага, — мысленно киваю в ответ, уже зная, на что она намекает.
Я заметил, как Нехим невинно протянул своему собеседнику крабовый бутерброд, умолчав, что он щедро сдобрен острым перцем. Бедняга, откусив кусочек, тут же начал задыхаться, отчаянно хватаясь за ближайшие закуски и кувшин с соком. Но и в напиток уже подмешали изрядную дозу перца, так что несчастному ничего не оставалось, кроме как броситься в туалет в поисках спасительного крана с водой. За его спиной раздаются сдержанные ухмылки телепатов, явно наслаждающихся этим маленьким представлением.
А вы что думали? Телепаты — не просто молчуны, но ещё и отчаянные шутники. А веселимся мы, конечно, по-особенному, изобретая розыгрыши, которые могут заставить краснеть даже бывалых авантюристов.
Вообще, швед Линдстрём мог бы предъявить публике воспоминания с Ломтиком и ожившей уткой, но это вряд ли спасло бы его от осуждения местного общества. Напротив, скорее всего, мной бы еще и восторгались. Телепаты обожают устраивать подобные выходки на таких встречах, как сегодняшняя, пусть и не всегда столь эпатажные, как мои. Но всё это — часть игры. И если хочешь быть в этом клубе, придётся привыкнуть к такому юмору и научиться не орать и терпеть.
Но швед не вытерпел, хех.
Бывают и несчастные случаи. Катя как-то рассказывала, что на одной из прошлых встреч у некоего господина Мишуткина внезапно вспыхнули волосы из-за чьей-то шутки. Но и тогда он не проронил ни звука, лихорадочно бегая по залу с пылающей шевелюрой, пока не догадался погрузить голову в ближайшую чашу с пуншем. А всё потому что ценил общество коллег по ремеслу. Лично я питаю особое уважение к таким господам и госпожам, как Мишуткин. В прошлой жизни мне тоже приходилось сдерживаться, когда я перепончатой лапой наступил на ежа. Правда, обстоятельства были иные: неподалёку дремала стая гремлинов, и если бы я тогда заорал от боли, проснувшиеся твари растерзали бы всю группу охотников. А без них погибло бы и всё наше поселение.
К нам с Катей подходит элегантный мужчина в костюме с фиолетовым галстуком и фиолетовым же платком в нагрудном кармане. Катя представляет его с лёгким кивком:
— Господин Варенников, позвольте представить моего брата, графа Вещего-Филинова.
Канал мыслеречи у нас теперь общий на троих.
— Рад личной встрече, граф Данила Степанович, — Варенников склоняет голову с вежливой улыбкой, от которой веет лёгкой насмешкой.— Не желаете присоединиться к нашей маленькой забаве? Я устроил конкурс.
Катя тут же хмурится, её взгляд становится более настороженным.
— Благодарю, но, пожалуй, воздержусь, — сдержанно отвечает она, но я уже уловил запах обещания веселья и не могу удержаться.
— Почему бы и не попробовать, Кать? — вмешиваюсь я, игриво взглянув на сестру. — Может быть, это окажется интересным.
Сестра вздыхает, но не может устоять перед моим заразительным энтузиазмом.
— Ладно, но только потому, что ты, брат, сегодня здесь впервые, а господин Варенников — неотъемлемая часть местного колорита, — улыбается она. — Тебе ведь нужно полностью погрузиться в местную атмосферу.
— Благодарю вас за неожиданный комплимент, Екатерина Игоревна, — Варенников отвечает с лёгким поклоном, явно захваленный.
Мы вместе с Варенниковым подходим к столу, где в ряд выстроены яркие коробочки — красная, синяя, зелёная и розовая, каждая украшена ленточками.
— Правила просты, граф— поясняет Варенников, его глаза блестят от предвкушения.
