дитя, честное слово.
– Привет, – хотела добавить «мой златогривый ослик», но не стала нарываться.
– У тебя улетная фигурка, зря на актерский не пошла, но, если передумаешь, я могу подсуетиться, – павлинистый ослик старательнее распустил перья и пытался выставить себя еще более значимым.
– Спасибо, конечно, но я лучше воздержусь, – снова сказала не то, что хотела, сдерживаясь, чтобы не язвить, но уже с трудом.
Судя по выражению лица Коппер все равно разозлился из-за моего прохладного тона, хотя друзья уже тянули его идти дальше, но парень решил съязвить напоследок. Его слова не были обращены в мой адрес, что было даже обиднее.
– Сайверсон, а ты бы оделся, зачем же так пугать своих подружек? Гляди, а то разбегутся с визгами, – компания павлина загоготала. Вот нарвутся еще на статейку, Кеншина я точно смогу убедить, пусть потом не жалуются.
Очевидно, именно эти мысли прочел Коппер, глянув на меня, поэтому поспешил убраться с глаз долой, чтобы не злить мое воображение.
Перевела взгляд на Генри, тот наклонившись нарочито спокойно складывал вещи, но настроение у него явно упало.
Близняшки тоже это заметили, поэтому мы втроем, не сговариваясь, сгребли друга в охапку и помчали в воду. Какое же это блаженство: вода ласковая, теплая, словно парное молоко и чистая, судя по всему, живности и растениям в такой воде жарковато, нам же в самый раз. Ветерок к вечеру становился весьма освежающим, но вода так согревала, что и не заметишь этой прохлады.
– Знаешь, Генри, – я, конечно, могла и промолчать, но лимит молчания на сегодня был уже перевыполнен, – фигура – дело наживное, и ты еще наберешь форму при должном усердии, все же в твоей профессии это важно. Зато у тебя потрясающие глаза и улыбка.
– Спасибо за поддержку, Эля, не хочу оправдываться, но скажу, что в это лето я неожиданно вырос почти на треть, вот и выгляжу, как будто меня тянули в разные стороны. Насчет улыбки и глаз даже спорить не буду, это у меня в маму, она у меня такая красавица, прямо как ты, – ну вот, снова смущающий комплимент. Все же сложно дружить с парнями. – А еще у тебя на щечке родинки словно созвездие, будто Вселенная поцеловала.
Генри дотронулся до моей щеки невесомым прикосновением, словно Муз пролетел и коснулся своим крылом. Я вздрогнула, прикосновение было неожиданно очень приятным.
Вечер прошел замечательно, были и танцы, и купания до поздней ночи. Я так устала, что не помнила, как доплелась до своей комнаты.
Глава 3
Следующая учебная неделя началась занимательно. Меня радовало то, что в учебный план группы постановщиков включили журналистику. Когда у нашей группы, наконец, прошло первое отдельное от потока чародеев занятие, я смогла получше рассмотреть своих одногруппников. Одни парни, при этом не самые презентабельные и общительные, при попытках с ними заговорить начинали заикаться, бледнеть, как будто вот-вот упадут в обморок. Разве можно будущим постановщикам так теряться при виде симпатичных девушек? Как они будут руководить актрисами? На меня смотрели все, как на богиню, сошедшую с небес, боясь даже приблизиться. Жаль, но похоже друзей мне тут не найти.
Вдохновившись на паре по журналистике и вооружившись множеством идей, отправилась к редакторам вестника Дику и Курту. Они очень забавные ребята, постоянно шутят и подначивают друг друга, хотя со мной неизменно вежливы.
– Привет, ребята! – редакторы были на своем рабочем месте, которое они занимали после занятий.
– О, Элена! – первым заметил меня Дик. Этот высокий крупный темноволосый парень с круглым лицом и такими же круглыми карими глазами всегда был весьма громогласным.
– Приветствую, коллега, – поддержал друга Курт – полная его противоположность, худенький, невысокий, русоволосый, светлоглазый парень в очках. – Ты принесла статью? Кеншин сказал, что теперь ты в нашем штате. Мы очень рады! Наконец-то вестник будут читать!
– Странно, что никто раньше не писал в вестник, учитывая количество чародеев на квадратный метр академии, – решила разведать обстановку и узнать интересующие меня моменты.
– Ну почему же, писали, только в том году все желающие выпустились и больше рвущихся бесплатно работать не нашлось.
– Тогда понятно, – поставила галочку в голове: надо будет поговорить с профессором насчет оплаты труда ребят, а то действительно обидно. Я-то ладно, в наказание работать буду, хотя скорее все же за идею. Если бы мне не хотелось писать, никто бы меня не заставил.
Просто хочется сказать многое, а окружающие не особо хотят слушать, им вечно некогда: свои дела, мысли, интересы, но, когда люди остаются наедине с книгой или в данном случае статьей, они слышат то, что ты хочешь им сказать. В тишине чтения мысли звучат особенно громко.
Я люблю писать, ведь история, изложенная автором – это путешествие для души. В книгах хорошо, спокойно, весело. Даже опасности в них не могут навредить, поэтому можно без страха их преодолевать. В жизни все намного сложнее.
Нить за нитью, слово за словом ткешь историю, как полотно и после посмотрев на тот узор, который удалось соткать из волшебства мысли, удивляешься полученному результату. Когда история удалась и интересна читателям, за спиной вырастают крылья. Нет счастливее автора, произведения которого читают.
– Элена, ау! – Курт помахал рукой и улыбнулся, когда я выплыла из своих мыслей.
– Задумалась, – улыбнулась в ответ.
– Бывает, – добродушно отозвался Дик, попытавшись по-дружески хлопнуть меня по спине, я ловко увернулась, мне хватило и прошлого раза.
– Статьи готовой пока нет, я принесла заготовки, хотела с вами обсудить, что лучше пустить сначала, – парни от моих слов важно приосанились, им явно польстило, что их воспринимают всерьез.
Мы долго обсуждали идеи, спорили до хрипоты, но, учитывая общеизвестную поговорку, истина все же родилась.
С вестником разобрались, осталось самое сложное: придумать нечто каноническое и при этом интересное для вредного профессора. Хуже не придумаешь, когда нужно сочинять под давлением, даже у Муза при этом крылья сворачиваются в трубочки. Так и получилось, что, взявшись за историю для Кеншина, я не могла ничего придумать. Металась по комнате среди ночи, за мной даже не летал, а семенил мой замученный Муз на своих малюсеньких лапках и тихо возмущался, что ну его этого профессора, ничего он не понимает и нечего обращать на него внимание.
Я была согласна со своим помощником, но все равно хотелось поразить Кеншина, чувствовалась в нем
