другие [пращники], и притом с такой силой, что кажется, будто снаряды посылает катапульта. Поэтому при штурме крепостных стен они поражают [воинов], стоящих между зубцами, нанося им тяжелые раны, а в сражениях в поле пробивают щиты, шлемы и любой доспех. Стреляют они так метко, что почти никогда не бьют мимо цели. Причина того – постоянные упражнения с самого детства, поскольку матери заставляют маленьких детей [то и дело] стрелять из пращи, а целью является прикрепленный к шесту хлеб: обучающийся не получает еды, пока не попадет в хлеб, – только тогда мать позволяет ему взять и съесть [этот хлеб]» (V. 18). Аналогичную информацию приводит Тит Ливий «Праща и сейчас – главное метательное оружие балеарцев, а тогда они другого и не знали; зато в обращении с этим оружием они превосходят все другие народы» (XXVIII. 37). В состав мобильных подразделений карфагенской армии входили отряды африканцев, выполнявших функции метателей дротиков. Другое дело, были ли они задействованы в Испании.
Важнейшую роль в пунийской армии играла кавалерия, где особенно прославились нумидийские всадники: «Они стараются приукрасить свою внешность, заплетая волосы на голове и отращивая бороды, носят золотые украшения, начищают зубы и стригут ногти. Редко увидишь, что на прогулках они прикасаются друг к другу, так как они стараются сохранить нетронутой свою прическу. Всадники у них сражаются большей частью вооруженные дротиками, на лошадях, взнузданных веревочной уздой, и без седел; впрочем, у них есть и сабли. Пешие же воины прикрываются слоновьими шкурами, как щитами, и одеваются в львиные, леопардовые и медвежьи шкуры и спят на них. Как это племя, так и следующие за ними масесилии и вообще ливийцы в большинстве одеваются одинаково и похожи между собой и в других отношениях. Лошади у них маленькие, но быстрые и настолько послушные, что ими можно править прутиком. На лошадей надевают хлопчатобумажные или волосяные ошейники, на которых прикреплены поводья. Некоторые лошади следуют за хозяином, даже если их не тянут за поводья, как собаки. У них в ходу небольшие кожаные щиты, маленькие копья с широкими наконечниками; они носят с широкой каймой без пояса хитоны и, как я уже говорил, шкуры в виде плащей и панцирей» (Strab. XVII. III. 7). Нумидийские щиты упоминает Саллюстий: согласно его информации они были «из кож, более легкие и производящие меньше шума при ударе» (Jug. 94). Изготавливались эти щиты из слоновьей кожи.
Большой интерес представляет рассказ Павла Орозия о сражении римлян с нумидийцами во время Югуртинской войны: «В то время как внезапный дождь принес страдавшим от жары и мучимым жаждой римлянам прохладу и питье, у нумидийцев он сделал скользкими и непригодными древки копий, которые те обычно бросали без использования ремней; кроме того, легкие и надежные щиты, обтянутые загрубевшей слоновьей кожей, какие они использовали, – их особенность в том, что во время дождя они впитывают влагу, словно губка, и сразу же тяжелеют, – не могли их защитить, поскольку их трудно было перетаскивать с места на место» (V. 15. 16 17). Можно предположить, что речь здесь идет о нумидийских пехотинцах, поскольку всадникам не было никакой необходимости «перетаскивать с места на место» тяжелые щиты. Как следует из текста, они были достаточно большими.
Ярко и красочно рассказал о нумидийских наездниках Аппиан. Он пишет о них как о людях, «у которых и днем, и ночью было одно дело: действуя большим количеством дротиков, все время налетать и отступать и опять налетать. И вся битва у них состоит в бегстве и преследовании. Эти номады умеют и переносить голод, и зачастую питаться травой вместо хлеба; а пьют они вообще только воду. И конь у них совершенно не знает даже вкуса овса, всегда питаясь травой, пьет же с большими промежутками» (Lib. II. 11). Полибий обращает внимание на тактические приемы нумидийской конницы: «Нумидяне то быстро и врассыпную отступали, то возвращались назад, с самоуверенностью и отвагой переходя в наступление: таков свойственный нумидянам способ битвы» (III. 72). Тит Ливий пишет о ведении боя нумидийцами следующее: «Конники с двумя лошадьми как опытные наездники в пылу ожесточенной битвы привычно перепрыгивали в полном вооружении с усталой лошади на свежую: так ловки они сами и так выучены их лошади» (XXIII. 29). В научно-познавательных целях Ливий сравнил боевые качества африканских наездников и испанских кавалеристов: «Нумидийский конник уступал испанскому, а мавр, метавший копье, – воину с легким щитом, противники были одинаково быстры, но испанцы сильнее телом и духом» (Liv. XXIII. 26). Как следует из текста, у иберийских всадников были легкие щиты, недаром Полибий пишет про «вооруженную небольшими щитами конницу» (III. 43) в армии Карфагена. Тит Ливий так же сопоставил нумидийцев с римлянами: «В гуще боя римский всадник с копьем и мечом сильнее противника, но, когда перепуганный конь уносил его прочь, нумидийцы издали попадали в него без промаха» (XXX. 18).
Главной ударной силой пунийской армии были боевые слоны. В Северной Африке эти животные водились в достаточном количестве, и пополнение элефантерии до определенного момента не вызывало больших трудностей. Карфагенские военачальники отлавливали слонов в Нумидии, об этом сообщает Фронтин: «Гасдрубал вступил в пределы Нумидии для покорения страны; так как нумидийцы готовились к отпору, он заявил, что прибыл для охоты на слонов, которыми богата Нумидия. Когда потребовали платы за разрешение, он обещал. Отвлекши внимание нумидийцев этим притворством, он напал на них и подчинил их» (IV. VII. 18). Во время Второй Пунической войны больше всего боевых слонов было в африканской армии Гасдрубала, сына Гискона, – 140 (App. Lib. 13). Ганнибал повел в Италию тридцать семь животных, элефантерия его брата Гасдрубала в битве при Метавре насчитывала, по свидетельству Полибия, десять, по информации Аппиана – пятнадцать слонов. В испанской армии Гасдрубала, сына Гискона, было тридцать два боевых слона (Polyb. XI. 20).
Были на карфагенских слонах башни для воинов или нет? «Во время Второй Пунической войны, когда количество слонов в карфагенских армиях заметно уменьшилось, пунийские полководцы вынуждены были изменить и приемы использования элефантерии. В этих условиях весьма актуальной стала проблема увеличения боевой мощи каждого отдельного животного. Поэтому башни, особенно под занавес войны, стали появляться на спинах карфагенских слонов гораздо чаще, чем в предыдущий период»[3]. Косвенно на это указывает свидетельство Тита Ливия, относящееся к битве при Илипе в 206 году до н. э.: «Перед строем, прикрывая фланги, стояли слоны, издали казавшиеся укреплениями» (XXVIII. 14). Вполне возможно, что именно башни на спинах исполинских животных позволили разыграться воображению римских легионеров.
3. Штурм Оронгия. (207 г. до н. э.)
Гасдрубал, сын Гискона, раскатал на столе карту Иберии, придавил папирус тяжелым клинком и крепко задумался. После ухода армии Гасдрубала Баркида в Италию силы
