денег эти «Глицинии» здорово подсобили старику Лаврентьеву.
Ирина, узнав об этом, уже трижды прокляла Светлану Егорову — разумеется. А вот Юрий прекрасно понимал, что дело вообще не в Егоровой.
— Кто сделал это ожерелье? — спросил он.
— А я знаю? Маркетологов к мастерам не пускают.
— Это странно, у нас пускают.
— А у нас — нет. Говорят, что мы должны раскручивать продукцию, а не людей. Но от девочек я слышала, что есть там один урод, которого начальство очень ценит. Вот он как раз пиариться не хочет, а из-за него и другие мастера страдают.
— Да ладно тебе, что за лексикон уличной девки? Только потому, что кто-то не хочет пиариться, сразу урод?
— Нет, ты не понял, — фыркнула Катя. — Хотя мне нравится, что ты такой котик и за всех вступаешься!
— А если по делу?
— Там действительно урод сидит, в буквальном смысле. Ну а как уродам еще оправдывать свое существование на земле? Хорошей работой. Поэтому я думаю, что это не слухи, а правда.
— Что ж этот ваш урод раньше не проявлял себя? У «Русской легенды» были интересные работы — но не такого уровня.
— Так ведь мастера не сами придумывают, а по эскизу действуют! Какие эскизы давали, такие украшения получали. Теперь вот нашли эту вашу девицу с ее цветочками. Возможно, это была разовая удача, а может, что еще получится. Разве вам не все равно?
— Да все равно, конечно, зайка, — убежденно соврал Юрий. — На «Вирелли» вся эта история никак уже не повлияет!
* * *
Лана не знала, нужно ли ждать подвоха в такой ситуации, но на всякий случай ждала — от окружающих и от самой себя. Она сидела только за выделенным ей столом, мало с кем общалась, лишний раз по коридорам не ходила. Ей казалось, что это послужит лучшим доказательством того, что она тут не шпионит, а действительно работает.
Ей ведь хотелось остаться! Нельзя сказать, что условия в «Русской легенде» были лучше — нет, примерно такие же. Просто здесь не нужно было иметь дело с Ириной Эф. А Лаврентьев, который дружелюбием не отличался, не приставал лишний раз к дизайнерам и разрешал делать все, что сочтут нужным. Публичные худсоветы тут не практиковались, просто все работы подавались на согласование. Потом какие-то принимались, какие-то — нет, но все это без шума и пафоса.
Впрочем, нельзя сказать, что свобода действий мгновенно изменила подход Ланы к работе. Это раньше ей казалось, что без запретов она начнет выдавать шедевр за шедевром. Как дошло до дела, выяснилось, что существует еще и внутренняя цензура. В «Вирелли» ее приучили думать, как ее идеи будут воплощены, что создавать выгодно, что будет лучше продаваться. Здесь от нее ничего такого не требовали, а она все равно размышляла об этом и сдерживала сама себя.
Так что за первые дни, проведенные в «Русской легенде», она не создала ничего толкового. Это никак не комментировали, но Лана нервничала все больше, она ведь по-прежнему была на испытательном сроке. Поэтому, когда ее на пятый день работы вызвали к директору, она почти не удивилась. К кабинету Лаврентьева она шла с мрачной обреченностью, мысленно прикидывая, куда теперь пойти работать — уборщицей или озеленителем?
Однако в кабинете ее поджидал очередной сюрприз — и даже не один. Во-первых, там Лана снова увидела «Глицинии», уже не на высокой подставке, а в чехле из черного бархата. Во-вторых, рядом со столиком, на котором разместился чехол, в кресле сидел мужчина в костюме цвета запекшейся крови. Молодой мужчина со сложно прорисованным макияжем глаз — настолько, что макияж этот тянул на отдельный арт-объект, а не дамскую радость. Прекрасно знакомый всем, кто имел хоть какое-то отношение к миру моды. Теперь этот мужчина и Лаврентьев, сидящий за своим столом, молча разглядывали Лану.
— А что здесь происходит? — с порога спросила она.
Вопрос, может, получился не самый вежливый, но иначе сейчас не получалось. Она шла на очередное увольнение — а оказалась на встрече с Толи Арденом. Он был примечательной личностью даже в мире моды. Арден одевался и вел себя как типичный фрик, столь любимый фэшн-журналистами. Но при этом коллекции, которые он создавал, тяготели скорее к классике и продавались очень влиятельным людям за очень большие деньги.
— Светлана Егорова, — представил ее Лаврентьев. — Создатель «Глициний».
Арден не стал удивляться и рассуждать, могла ли столь невзрачная особа создать шедевр ювелирного искусства. Это перед камерами он преимущественно вопил и эпатировал. Когда рядом не было журналистов, Арден вел себя на удивление спокойно.
— Рад встрече, — только и сказал он. Он задумчиво постукивал по подлокотнику тонкими пальцами, а Лана, как завороженная, пыталась подсчитать, сколько колец он умудрился на них нанизать. — Это удивительная работа. Я купил ее. Знаете, за сколько?
— Ей не обязательно это знать, — поспешно вмешался Лаврентьев, словно испугавшись, что количество нулей вдохновит Лану потребовать процент.
— Да, цифры портят, — кивнул Арден. — Мои друзья, узнав цену, сказали, что я сошел с ума. Работа неизвестного дизайнера, не драгоценные камни — воистину безумие! Но это ожерелье было мне нужно. Это и никакое другое. Знаете, зачем?
— Нет, — честно ответила Лана. При всей экстравагантности Ардена, она не представляла его с «Глициниями» на шее.
— В июне у меня показ на Красной Площади. Это не под вопросом, это уже оговорено. Но мне остро необходимы были украшения, коллекция их предполагает — она готова. Я искал что-то свежее, оригинальное, и вот я нашел это. Идеально. Именно то, что мне нужно. Когда я узнал, что дизайнер родом из России, я присоединился к аукциону. Я понял, что куплю это ожерелье и приду к вам за всеми остальными.
Лана почувствовала, как сердце в груди пораженно замирает, а потом начинает биться все быстрее и быстрее. Показ Толи Ардена, на Красной Площади… с ее коллекцией? Только с ее? Не может быть, нереально!
Это было не хуже, пожалуй, чем сотрудничество с «Мисс Планета».
Вот только…
— Какими остальными? — смутилась Лана. — Это единственное ожерелье, я только-только начала работу…
— Да, Эдвард мне все объяснил, — Арден кивнул на Лаврентьева, который определенно не ожидал обнаружить себя Эдвардом. — Но это ничего страшного, время есть, больше месяца. Мне нужно еще одиннадцать украшений.
— Одиннадцать? Это, наверно, можно устроить…
— Разумеется, речь идет не просто об украшениях. Они должны быть похожи на «Глицинии». Тематика — цветы, платья, с которыми они должны сочетаться, я покажу чуть позже, когда подпишем документы. Каждое украшение должно быть уникальным и таким же сложным. Каждое — событие!
— А вот с
