дознаватель откинулся назад.
– Кохас, отвечай за ту, кого приручил! – шептала Сона.
– Каким Богам молишься?
«Знают ли они Кохаса? А что, если, их религиозные взгляды противоположны… Вдруг белое божество под запретом?»
– Тому, кто указал мне путь.
– Он указал неверный, – с поистине тёплой улыбкой отозвался мужчина, стоявший рядом. А быть может, ей просто хотелось верить в его доброту?
– Где ты учила восточный диалект? – продолжил знатный господин.
– Донесение! – послышалось у палатки.
Генерал молча посмотрел на Мо Джуна и одобрительно кивнул. Вошёл гонец с чёрным знаменем за спиной, сделал три больших шага в сторону адресата, встал на колено и, вытянув сложенные вместе кисти рук вперёд, поклонился:
– Дацянцюн, донесение с границы.
Главнокомандующий вновь посмотрел на арестованную:
– Отложим до завтра. Следи, как бы не пропала, – на последних словах, адресованных уже конвоиру, он широко улыбнулся тонкими губами.
За опущенным полотном послышалось слабое:
– Говори.
– Дорогу размыло дождём. Солдаты и кони вязнут в грязи. Обоз задержится.
Ночь Сона провела на соломенном полу деревянной клетки.
Глава 5
Амнистия
Дождь барабанил по крыше тюремной камеры до самого утра. И сейчас, когда солнце только начинало вставать, а дежурные ещё не успели разжечь костры, Сона укуталась в шерстяное одеяло с головой и постаралась уснуть снова.
Лагерь. Солдаты суетятся, не замечая утончённой фигуры с благородной осанкой, плывущей между ними. Она всё ближе и ближе к Соне:
– Не бойся. Доверься ему, – произнесла женщина и перевела взгляд за спину Соны.
Обернувшись, девушка успела увидеть лишь силуэт офицера, занёсшего меч над её головой.
Металл рассёк воздух.
Сона содрогнулась. Она огляделась по сторонам и с радостью обнаружила, что всё так же находится в клетке. Сырой холодный воздух постепенно прогревался заботливыми солнечными лучами, и от плотной тонкой шерсти появился толк. Сона поправила некогда чистое одеяло, выданное ей вчера вечером, а сегодня полностью покрытое пылью, соломой и, возможно, насекомыми. Ей не хотелось об этом думать и уж тем более представлять свой внешний вид. Девушка чувствовала себя более уставшей, чем накануне, но радовало то, что ночной горячке, мучившей её во сне, пришёл конец. Лагерь принялся разжигать костры и готовить пищу. Солдаты, оставленные возле тюрьмы, тихо сплетничали.
– Лекарь сказал, что тому причиной вода, – прошептал один.
– Слегли те, кто пил из реки, а запасов надолго не хватит. Это знак Богов! – подхватил второй.
– Вам известно, какое наказание за слухи и суеверия?! – прервал их Мо Джун.
Заметив старшего по званию, солдаты тут же вернулись к своим обязанностям.
– Спишь? – обратился он к Соне.
Та приподнялась и, поджав под себя ноги, прислонилась спиной к решётке. От долгой дороги, побоев, изнеможения и неудобства тело было разбито и ужасно болело.
Позади Мо Джуна стоял слуга, на котором вместо военной формы красовался расписной ханьфу[19]. На подносе он держал маленькую глиняную чашку, наполненную лекарственным чаем, и миску с фруктами.
Офицер открыл дверь клетки и протянул поднос:
– Вчера я заметил, что ты не притронулась к еде. Может быть, наши блюда для тебя непривычны?
Сона продолжала безучастно смотреть.
– Хорошо, – мужчина поставил поднос на пол. – Поешь, – он закрыл дверь и собрался уходить.
– Мо Джун! – позвала его Сона. – Извините, вчера я услышала ваше имя.
– Моё имя – Фань Мо Джун[20]. Я являюсь одним из восьми генералов армии Ю Ху, вхожих в Военный Совет, – спокойно заметил тот, – а потому ты не можешь произносить его.
– Генерал, у меня просьба, – она пододвинулась ближе к только что закрывшейся дверце, – я хотела бы… умыться. Всё же я девушка и не могу сделать этого в таком месте, – Сона указала взглядом на солдат.
– Я понял, – он продолжил уходить.
Девушка со злостью втянула в себя воздух.
– Подожди! Ты же знаешь, что я не смогу сбежать, даже если будет возможность. Поверь мне, сейчас больше всего я хочу отсюда выбраться, но в моём состоянии это крайне затруднительно, – она приподняла подол платья, демонстрируя израненные, опухшие ноги.
Военный постоял некоторое время, по-видимому, взвешивая все «за» и «против», после чего отдал приказ:
– Пусть женщины подготовят, – Фань Мо Джун кивнул одному из солдат, тут же куда-то побежавшему. Сам же генерал повернулся лицом к Соне и внимательно осмотрел её раны.
Взяв висевшую на решётке длинную верёвку, первый из шептавшихся открыл дверь. Свободными остались только ноги и голова связанной.
Каждый шаг давался с трудом, Сона не могла быстро идти. Мо Джун её не торопил. Он завёл пленницу в какую-то просторную палатку, после чего узлы развязали.
– Здесь найдётся всё, что тебе может понадобиться, – с этими словами он подозвал слугу, нёсшего мужскую одежду простолюдина. – Надень и не смущай солдат.
– Благодарю, – искренне ответила Сона, пытаясь прочесть в тёмно-серых глазах офицера свою дальнейшую судьбу.
«Оттенок металла… Серые глаза у азиата? Точно, по чертам видно, что он метис. Как я раньше не заметила?»
– После тебя желает видеть Его Высочество. – Мо Джун вышел, оставив её с обитающими в шатре женщинами и конвоиром, который, как истинный джентльмен, сразу же потерял интерес к вверенной его наблюдению пленной, поскольку всё внимание солдата заняли хозяйки палатки.
Сону уже ждали ночная ваза и таз с чистой водой и сухим отрезком ткани для умывания. Какая-то немолодая женщина помогла ей привести себя в порядок, обработать ссадины и занялась её волосами:
– Как же ты так, бедняжка, угодила?
– По божьей воле, – иронично ответила Сона. – А вы в лагере почему? Вас увели насильно?
– Все мы пошли, хоть не до конца, но по своей воле. Солдаты щедрее бедняков, а если удастся понравиться офицеру, так можно открыть собственный чинлоу[21]. Главное – чтоб о том не прознали его наложницы. – Женщина наклонилась к уху Соны. – Хочешь, и тебя примем, – некогда доброе лицо теперь казалось пошлым и ужасно неприятным, – уверена, многие захотят испробовать иностранку.
Куртизанка ещё долгое время вглядывалась в испуганное лицо Соны, затем хмыкнула и, не сводя с неё по-прежнему оценивающего взгляда, помогла переодеться в великоватый мужской костюм.
На выходе из палатки Сону встретил знакомый слуга с подносом. Горячий чай манил своим ароматом. После пары глотков травяного напитка боль отступила, и появился аппетит. Как нельзя кстати сейчас оказались и фрукты, после чего арестантку вновь связали.
Допрос продолжился в вытянутой в длину, почти пустой палатке, где, по-видимому, должны были проходить военные советы. В центре, на песчаном полу, стояли фигурки, изображающие местность и план сражения; циновки по бокам предназначались для военных советников, генералов
