похоже. В библиотеке «помнящих» самые важные книги, которые описывают устройство мира, карту Лабиринта и схему работы генератора, тоже хранятся в металлических сейфах. На найдя замок, я тяну на себя верхнюю дверцу. После небольшого усилия она поддаётся.
Внутри всего лишь два отделения, верхняя полка представляет из себя обычную решётку. Книг здесь нет — да вообще ничего нет. Друзья с любопытством заглядывают мне через плечо. Запах неприятный, затхлый. Я кашляю, ком тошноты подкатывает к горлу. Инго протягивает мне флягу, но я качаю головой — нам же ещё идти обратно по жаре.
— Наверное, хозяева увезли книги с собой, — говорит Гек.
Мы открываем нижнюю дверцу. На верхней полке в стеклянном блюде лежат кости. Вскрикнув от ужаса, я инстинктивно отступаю и налетаю спиной на Лору-Лин. Гек тем временем бесстрашно достаёт маленький трупик. Его рука всё ещё обмотана моим платком, и я сразу решаю, что больше никогда не повяжу эту тряпицу на шею.
Сначала мне кажется, что в блюде, свернувшись в клубочек, лежит мёртвый младенец. Гек, брезгливо держа находку двумя пальцами, выносит её на свет, и я понимаю, что это всего лишь безголовая тушка крупного попугая. Я вспоминаю птичник и мёртвых канареек на полу. Слёзы сами собой наворачиваются на глаза. Ну, вот, опять разнылась! Этот попугай умер лет семьдесят назад, поздно о нём сожалеть. Я быстро тру щёки и улыбаюсь.
— Ему голову отрубили, — шёпотом говорит Лора-Лин и озирается, будто её могли услышать. Ветер гремит металлическими пластинами на крыше, заставляя нас четверых испуганно вздрогнуть.
— Может, его просто хотели съесть? — предполагает Инго. — Люди тогда ели всякое. Лизали подслащённый лёд. Пили сок испорченных фруктов, чтобы затуманить разум. Втягивали горький дым высушенных трав.
— Съесть попугая⁈ — изумляется Гек. — Кормовые животные должны быть большими. Сколько семей накормит попугай?
— А, может, он просто там спрятался и сам умер? — с надеждой говорю я.
— Ага, сам себя ощипал, сам себе голову снёс, — язвит Лора-Лин.
— Наверное, это что-то ритуальное, — голос Инго звучит неуверенно. — Шаманы убили птицу особым образом, чтобы получить её способность летать.
Гек аккуратно крутит тельце попугая, держа его за одну лапку. С некоторых костей подчистую срезано мясо, на других осталось немного плоти, но, конечно, тушка давно ссохлась и превратилась в мумию. Не придумав ничего лучше, мы возвращаем несчастную жертву в ритуальное блюдо и ставим обратно в книжный шкаф.
— Айда смотреть другие дома внутри этой «коробки»? — предлагает Гек.
Друзья уходят, а я медлю, чтобы подтянуть ремешки на сандалиях. Вдруг мне приходит в голову по-настоящему здоровская мысль. Я могу спрятаться в шкафу и, когда ребята вернутся, выпрыгнуть из него с ужасающим воем. Тогда они подумают, что это скелет попугая ожил. Или вернулся призрак шамана, недовольного, что его дух потревожили. Лора-Лин будет так визжать, что у всех заболят уши!
Сияя улыбкой, я открываю нижнюю створку шкафа, достаю из него несколько полочек-решёток, чтобы мне хватило места, и забираюсь внутрь. Я зажимаю нос и, уже не чувствуя противный запах затхлости, тяну дверь на себя. Шкаф захлопывается мгновенно.
* * *
Точное назначение всех вещей, оставшихся от прежнего мира, знало только самое старшее поколение. Мы называем их Сильными. Они построили Лабиринт, запустили генератор, разбили теплицы и оставили чёткие инструкции для нас. Когда начался Грибной дождь, они взяли с собой столько детей, сколько смогли, и запечатали выходы наружу. Это был великий подвиг, и мы помним имена каждого. На самом деле, это не сложно, ведь Сильных всего-то десять человек.
Вторым поколением стали Напуганные. Деда Бенни из них. Они были достаточно взрослыми, чтобы помнить Грибной дождь, но слишком маленькими, чтобы осознать, что происходит. Но и того, что они тогда поняли, оказалось достаточно: страх навсегда поселился в их душах. Всю жизнь Напуганные тяжело трудились и много болели. Когда пришло время, они запустили инкубатор, чтобы воспитать новое поколение. Так появились
Ответственные: мои любимые Ма и Па, родители Гека, Инго и Лоры-Лин и другие взрослые Лабиринта. Когда Ответственные повзрослели, генератор начал барахлить. Одна за другой отключались теплицы. Но инструкции Сильных предписывали ни за что не выходить на поверхность, пока не пройдёт оговоренный срок. Я не знаю, какой именно. Нам не говорят, чтобы, наверное, не пугать нас зря. Тогда было решено перевести генератор в экономный режим. Ответственным пришлось научиться обогревать дома без электричества и готовить на огне. Но и этого оказалось мало.
Шестнадцать лет назад, вопреки последней воле Сильных, выход из Лабиринта был распечатан раньше срока. Два десятка взрослых из поколения Ответственных вышли наружу с одной на всех бумажной картой и отчаянным желанием: найти другое убежище, людей, запасной генератор и помощь.
Через месяц они вернулись. Ближайшее убежище — единственное убежище, кроме нашего, которое было отмечено на карте! — пустовало. Под землёй, за железной дверью, запечатанной, как полагается, Ответственные нашли только иссохшие мумии, которые от прикосновения сразу рассыпались в прах. Этим людям не повезло. Их генератор вовсе не запустился, Лабиринт не ожил, так и не забилось его механическое сердце. Бежавшие туда умерли от голода и жажды, в темноте прижимаясь друг к другу.
Бумаги, которые вынесли из того, другого, мёртвого Лабиринта, хранятся у «помнящих» в сейфах. Там чьи-то документы с именами, дневники, рисунки, фотокарточки и журналы с наклейками. Мы всегда будем их помнить, как помним своих Сильных. Это меньшее, что можно сделать.
Тогда Ответственные решили, пока есть время, воспитать новое поколение. Пожертвовав несколькими годами бесперебойной работы генератора, они снова запустили инкубатор. Так появились мы, Беспечные. Нас всего лишь тридцать шесть, если считать тех, кто, как Гек, не выращен в капсуле, а рождён матерью. Нам предстоит выйти из Лабиринта и жить на поверхности. Нас растили так, чтобы мы этого не боялись.
Я точно знаю, как всё было, потому что мои Ма и Па — одни из тех двадцати Ответственных, выходивших на поверхность. Как награду и величайшую честь им позволили вырастить ребёнка. Мало у кого из этого поколения есть дети. Так появилась я. Наклейка на пробирке гласила: «Эмбрион мужского пола. Раса негроидная. 2 положительная группа крови». Ма и Па хотели мальчишку, похожего на них: у них обоих курчавые волосы и карие глаза, а кожа почти такая же тёмная, как у Гека. Но, как оказалось, наклейки давным-давно перепутались. И появилась я.
Ма частенько рассказывает, как приходила к инкубатору, сидела около моей капсулы, положив руку на стекло, пела колыбельные и рассказывала сказки.
Генератор барахлил, свет то и дело мигал, а вместе с ним
