дальше сама мощная шея, увитая венами, с одной стороны начинается чёрная татуировка, представляющая непонятные иероглифы, но они красиво складывались в цепочку. И эта цепочка вилась на щеку, правую, и заканчивалась в районе виска. Чёрные смолистые волосы с непередаваемым изумрудным оттенком были изумительно всклокочены, в их прядях игриво запутались листики, колючки и кусочки веточек. Какая прелесть! Чёрные брови умилительно насуплены, а под ними грозно сияли расплавленным золотом самые прекрасные глаза с чудным вертикальным зрачком. Очуметь! Словно в глаза хищнику заглянула!
– Я и есть хищник, – пророкотал этот великолепный образчик мужчины.
Ой, я что, вслух восторгнулась? Тут меня и настиг спасительный подзатыльник моего девичьего стыда. Достучалси, наконец, подлец!
Я взвизгнула и отскочила. Мужчина поморщился и прочистил ухо.
– Ну, вот. Очнулась. Привычная реакция. Только зачем так визжать? Обычного «простите, господин» вполне хватило бы.
– А щас! – природная язвительность перестала пускать розовые слюни и взбодрилась. – У нас тут господ, как блох, так что, перед всеми извиняться, что ли?
– Да ты хоть имеешь представление, с кем разговариваешь? – прошипел оборванец.
Ну да. Выглядел мужчина хоть и красивым до неприличия, но оборванным, словно его по земле покатали и тумаков наваляли. Вон, под глазом бланш наливается красивым багровым цветом, а левая щека сияет крупными царапинами, будто от когтей. И нос разбит. И губа тоже. Интересно, а зубы целые?
– Целые, – прорычал этот… господин.
Я опять вслух подумала? Так, надо блюсти спокойствие.
– Ну, хоть что-то целое на голове, – я пожала плечами и участливо спросила: – Это Вас кто так отделал?
– Прекрати издеваться! – рявкнул собеседник. – Почему тут нет магии?
– А я почём знаю? – Спокойствие, только спокойствие, как говаривал великолепный Карлсон.
– Где мой брат? Куда ты его дела? – наступал на меня не менее великолепный образец мужественности.
– А я почём знаю? – болванчиком повторила я и сделала шаг назад.
– От тебя несёт запахом Антошандра! Признавайся, куда дела мальчонку? – он шагнул навстречу.
– Какого мальчонку? – в голове вообще всё перепуталось. Не у меня, а у этого красивого гада. – Я только одного Антошандра знаю, но он дракончик, – лепетала я, усиленно соображая, как успокоить мужика.
Вон, даже дым из ноздрей повалил. О-о-о, а это что? По щекам пробежала рябь из изумрудных чешуек с чёрной каёмочкой. Инстинкт самосохранения упал в обморок, только поэтому мне удалось провести рукой по жёсткой чешуе. О-бал-деть! Она тёплая! У-и-и-и! Класс! Я тихонько завизжала от восторга.
– Сумасшедшая! – брюнет опасливо покосился на мою ладонь, что приклеилась к чешуе. – Ещё раз спрашиваю: куда брата дела?
– Сам дурак, – огрызнулась я. – Говорю же: Антошандр маленький дракон, Тотошка! – И запустила руку в волосы, выуживая колючую веточку.
– Ай! – взвыл красавчик, это я веточку выдернула, ну-у-у, вместе с волосинками. – У вас тут все такие ненормальные?
Он попытался отцепиться, но не тут-то было. Я подкинула сумку, перевешивая на локоть, и принялась освобождать волосы молодого мужчины от репьёв. Тот сначала трепыхался, вяло отмахивался, а потом вдруг застыл и повёл носом.
– А чем это так вкусно пахнет?
Где-то я уже это слышала…
Глава 5.
Процесс выскубывания из шевелюры брюнета лесных подарков в виде веточек, листиков и прочей шелухи был неожиданно прерван дипломатическим покашливанием. Блин! Этот тип только застыл, принюхиваясь к сумке, какое поле деятельности по… порушено! Я выглянула за спину новоявленного оборванца. Опачки! Старые знакомые! Под раскидистой елью с ноги на ногу переминался лесовик.
– Доброго здоровьица, ведьма Саша, – обозначил поклон старичок. – Вижу, ты сдержала слово, – он с волнением и нетерпением смотрел на сумку, что болталась у меня на локте, и к которой тянул нос незнакомец.
– И тебе не хворать, хозяин леса! – церемонно поприветствовала я, уже смирившаяся с приставкой «ведьма» к своему имени.
Еле сдержала улыбку: уж очень лесовичок напомнил мне нашу Муську, когда она инспектировала сумки с продуктами в коридоре.
– Ведьма? Настоящая? – Вытаращился мужчина и схватил меня за плечи. – Куда дела ребёнка? – Опять завёл он свою шарманку.
– Настоящая, всамделишная, – я сделала попытку вырваться из железного захвата. Ну, вот, теперь синяки будут! – А ребёнка на органы разобрала, для опытов своих ведьмовских. Очень уж мы, земные ведьмы, падки на эксперименты!
Брюнетистый оборванец утробно зарычал, увеличиваясь в размерах, и это свидетельствовало о том, что юмора он таки не понял.
– Э, эей! – за меня вступился лесовик. – Ты тута не проказь! Здеся моя территория! И резерву свою побереги, драконище окаянный! Мало вас наши витязи мутузили, опять открыли окно в наш мир, – он горестно покачал кудлатой головой, одновременно с беспокойством следя за сумкой. – Не сидится вам у себя, шастаете тут, людей смущаете, ведьмочек воруете. Вот ужо я тебе! – он грозно помахал перед коленями мужчины сухоньким кулачком.
– Она… моего… брата… – рычал оборванец, и остатки рубашки стали на нём тлеть.
– Ага, – закивал нечёсаной башкой лесовик. – Она твово братишку нашла, накормила, пригрела и с собой в дом увела, а ты, дурень иномирный, шибко зубами не клацай, и огонь не пущай, а то я тебе быстренько душ лесной спроворю!
Лесовик говорил, а сам потихоньку приближался к поклаже.
– Ну так, что, ведьма Саша, уважишь старика, иль нет? – пользуясь тем, что незнакомец переваривал вываленную на него информацию, старичок проворно схватил сумку и стащил её с моей руки.
«Ну, точно, как Муська», – фыркнула я мысленно. А всё потому, что лесовик деловито принялся шарить в сумке.
– Ох уважила, – довольно прицокнул он языком. – И малиновое, и клубничное, и плюшки с маком. Сама пекла? Хотя, какая разница? Чую ведьмину силушку. Благодарствуйте, – он низко поклонился и виновато шаркнул коричневой лапой. – Токмо вот этих палочек мне не надобно. Не ем я мяса, – с улыбкой пояснил лесовик на моё вопросительное выражение лица и протянул пакетик с сосисками.
Я, в свою очередь, протянула руку за пакетом, но тем неожиданно завладел озабоченный брюнет. Со словами « это что за хрень такая пахучая» он сунул нос в этот самый пакет, где исходили ароматами свежего мяса и специй бабулины сосиски.
– Сам ты «хрень пахучая»! – Оскорбилась я, сделав
