И лишь когда его руки опустились к трусикам, Даша задрожала, словно ее слегка трясло током, и зашептала, хотя уже чувствовала, его не остановить ничем:
– Подожди, Федор. Прошу тебя. Мне страшно.
В какой-то миг ей действительно стало страшно. Голое мужское тело, и на нем отчетливо выделяется тот орган, которым Федор собирается лишить ее девственности. Лицо до крайности напряжено, а в глазах – безумие.
«Боже! Неужели все мужчины в этот момент звереют?» – подумала она. А Федор, оторвавшись от ее соска, тихонько произнес на самое ушко:
– Дашенька, закрой глаза и ничего не бойся. Все будет хорошо.
Пришлось послушаться его совета. И тут же она почувствовала его тугую, упругую плоть. Федор прислонился к низу ее живота.
– Ой, мамочки! – негромко вскрикнула Даша.
Ее тело полыхало огнем. Кажется, поднеси спичку, вспыхнет.
«Что же это со мной происходит?» – наивно спрашивала она у себя.
С этим вопросом к Федору обращаться не стала. Он предпочитал больше действовать, чем говорить. Чуть подавшись назад, взялся обеими руками за кружевную резинку ее трусиков и стал их медленно стягивать. И нарочно не торопился. Этот процесс освобождения женского тела от последней детали туалета особенно нравился ему и возбуждал еще сильнее. Главное, не спешить, не лишать себя удовольствия, посмотреть, как обнажается ее прекрасное лоно, прикрытое чуть вьющимися волосиками. То сокровенное, что так долго прятала она от мужиков.
Еще никогда Даше не доводилось лежать на постели перед мужчиной обнаженной. Пока удовольствия от этого ни на грош, а вот стыда с избытком. Особенно, когда Федор стал нагловато рассматривать ее. Грудь, живот и ниже. Погладил. Тут уж и вовсе не по себе.
И Даша сжала колени, чтобы уберечь от его взгляда самое сокровенное. Ну, какой же он нахал! Смотрит, как будто никогда не видел.
– Федор, не смотри. Мне стыдно, – попросила она, стыдливо пряча глаза и все время ожидая, что вот сейчас он сделает ей больно.
А он, осторожно лег на нее и, целуя в губы, вдруг взялся руками за ноги и медленно стал раздвигать их, при этом поднимая вверх. Склонившись к самому ее уху, жарко прошептал:
– Сейчас тебе будет немножко больно. Придется потерпеть. Ты готова?
– Да, – шепотом ответила Даша и вытянулась в струну, когда вдруг его член вошел в нее. Было больно, как и предупреждал Федор, но ей почему-то хотелось, чтобы это мгновение не кончалось. Она чувствовала эту боль, но теперь ей уже было не страшно.
Обхватив обеими руками бьющееся в конвульсиях тело Федора, она прижимала его к себе, постанывая и вскрикивая.
– Федор, миленький! Не останавливайся, – вдруг закричала она и почувствовала себя словно невесомой, с легкостью парящей над постелью. И закрыла глаза, чтобы растянуть это мгновение экстаза.
Она не помнила и не хотела думать, сколько времени все это продолжалось. Необычайно счастливая, хотя и утомленная, с ноющей болью внизу живота, она сбросила Федора с себя и распласталась на постели.
– Все, Федор, хватит. Я больше не могу, – сказала она и потом, когда он, уже успокоившись, улегся рядом, добавила: – А ты знаешь, быть женщиной – это совсем неплохо.
Федор улыбнулся, провел рукой по гладкой коже ее бедра.
– Я рад, что тебе нравится.
– Очень нравится. Правда, немного побаливает в паху. Но ведь это скоро пройдет?
– Конечно, – успокоил Федор и спросил: – Извини, Даша. Но я хочу тебя спросить…
Сейчас она была готова выслушать все, что угодно, и его вопрос не ввел ее в замешательство. Скорее наоборот. Даша догадывалась, о чем Федор хочет ее спросить.
– Что ж ты раньше-то?.. Ни с кем?..
– Да вот не встретила такого, как ты, – ответила она, уже не стесняясь разглядывать его голого. – А если говорить серьезно, то подобными вещами мне заниматься было просто некогда. Школа. Потом институт. Аспирантура. И заметь, эти учебные заведения я окончила с золотой медалью. Блестяще защитила кандидатскую.
– А зачем? Чтобы быть кандидатом наук и оставаться при этом целочкой? – Прозвучало немного грубовато, но Даша не обиделась. Потому что и сама не раз спрашивала, зачем все это ей нужно, когда в жизни теряется нечто большее, чем бумажки, доказывающие ее блестящие знания. Она призадумалась об этом, когда у ее сверстниц уже появились дети. И тогда ей стало страшно. Показалось, что вот так, за учебниками и конспектами, она потеряла частичку жизни, которую невозможно вернуть. И тут рядом появился Федор. Ее Федор.
Глава 6
Возле метро Федор купил роскошный букет алых роз. Знал, Даша без ума от этих цветов. Поэтому он никогда не дарил ей других.
Воспользовавшись такси, которое с небывалой скоростью домчало его до Дашиного дома, он ровно в десять вечера нажал кнопку звонка. Волновался, как пацан. Помнил о своем обещании быть у нее ровно в шесть. А приехал на четыре часа позже.
«Что сейчас будет?» – подумал он, представив, сколько неприятных слов придется выслушать ему по поводу своего опоздания. Оправдания с его стороны приниматься не будут. Поэтому Федор решил просто попросить прощения. Если она собирается стать его женой, то должна понять, оперативник не принадлежит себе. Только вот захочет ли Даша с этим мириться?
Федор вздохнул. Что теперь о нем подумают Дашины родители? Уж им-то точно не нравится его профессия. И Дашина мать не переставала повторять дочери, указывая на ее неудачный выбор жениха.
– Лучше бы он был зубным врачом. Так хотя бы всегда при деньгах. Извини, Дашенька, но опер – это не профессия. А потом, ты знай, все эти опера – такие грубые люди. И твой Федор тоже такой, – высказала свое мнение будущая теща, когда Федор не пришел на день рождения невесты.
Дашин отец дипломатично отмалчивался, хотя и ему не нравилось, что будущий зять – мент. В его службе он не видел перспективы, даже при том, что Туманов довольно известный сыщик.
Сегодня Даша собиралась представить Федора всей своей родне. Но дожидаться его никто не стал. Гости посидели и разъехались. А вместе с ними и Дашины родители. Не захотели видеть непутевого зятя.
Едва очутившись в прихожей, Федор бухнулся на колени перед Дашей, умоляя простить его за опоздание. Но она поняла его иначе.
– Не строй из себя клоуна, Туманов, – строго заметила на этот жест Даша, давая понять, что на прощение ему рассчитывать не стоит. У нее тоже есть достоинство, а еще самолюбие, на которое намекнула мать перед уходом. А Туманов ее просто недооценивает.
– Прости, Даша. Ну, я не мог прийти раньше. Честное слово.
– Честное слово? – Она резко обернулась, отталкивая от себя протянутый букет. – Да чего стоит твое слово? Ты же обещал прийти в шесть. Лично я расцениваю обещание как данное слово. Разве это не так?
