— Неужели? — хмыкнул неисправимый Кренн. — Черное тело так благоухает! Это известно всем!
— А я было приняла вас за умного человека! Да, у нас было несколько темнокожих слуг, но они не были рабами, и в Нанте я ни разу не встречала тех, кого перевозили на транспортных судах. Так что, будьте добры, позвольте мне закончить! От отца я многому научилась, так же как и ваша матушка, Лаура, всему научилась от супруга. Конечно, с тех пор прошло много лет, и я ни разу не заглядывала в бухгалтерские книги, но все же не забыла еще разницы между накладной и коносаментом[17]. Словом, буду рада быть вам хоть в чем-нибудь полезной.
— Да вас мне послало само Небо! Что вы об этом думаете, господин Тевенен?
— Если мадам чувствует себя способной общаться с моряками, проявляя ту же твердость, что и покойная мадам Мария, я буду только счастлив! Признаюсь, они меня… вгоняют в ужас!
— А вот меня ничуть! Итак, давайте посмотрим, что нам оставил Понталек.
Взяв Тевенена под руку, она скрылась вместе с ним за дверью конторы. А в это время Лаура оглядывала дом, заново открывая его для себя. Она прожила здесь совсем недолго и, обходя залы и комнаты, не могла почувствовать себя хозяйкой. Разве что материнский рабочий кабинет с морскими книгами и навигационными приборами показался ей родным, и все же она категорически отвергла предложение Матюрины поселиться в бывшей великолепной спальне Марии, отделанной в испанском стиле, которую для нее приготовили.
— Здесь с матерью жил Понталек, — заявила она. — Я не смогу тут заснуть. Где вы намеревались разместить мадам де Сент-Альферин?
— В вашей бывшей комнате.
— Ни в коем случае: она будет жить в матушкиных покоях… в конце концов, это естественно, ведь ей придется управлять делами. А меня посели в покоях брата!
— Почему же тогда не в ваших? — проворчала старая служанка.
— Потому что эта комната ничего для меня не значит, с ней не связано ни одно из моих воспоминаний. Воспоминания остались в Лодренэ, но там… нет уже ничего. А Себастьяна я любила и в его комнате буду ощущать его присутствие.
Смущенная Лали пыталась было возражать, но Лаура убеждала ее с таким пылом, что она наконец согласилась поселиться в комнате Марии, поскольку все равно придется работать в ее кабинете. Мало-помалу жизнь в особняке Лодренов стала налаживаться. Капитан Крен стал одним из его постоянных гостей.
Он принял близко к сердцу поручение привести в порядок документы Лауры: на первый взгляд это дело представлялось нелегким, учитывая беспорядок в делопроизодстве, сложившийся после внезапного бегства Лекарпантье. И все же народ «Порт-Мало», хоть и не принимая в штыки Республику, тем не менее не позволял вытворять тут бог знает что, повинуясь капризам кровавых безумцев. По приказу назначенного в эти края национального агента Маэ в городе был создан свой революционный комитет в составе двенадцати человек. Первой же его акцией стал арест вышеназванного Маэ. Позднее на смену Лекарпантье из Парижа прибыл некто по имени Бурсо, совершенно не похожий на предыдущего проконсула, а точнее, бывший его полной противоположностью. Из тюрьмы отпустили последних узников, изгнанные семьи получили разрешение вернуться обратно, восстановилось почти полностью парализованное судоходство в порту, и, наконец, был назначен новый мэр Лоран Лувель, взявший в свои сильные руки управление администрацией города. Даже культ был восстановлен, хоть и конституционный, но все же богиня Разума[18]была изгнана навсегда, к неописуемой радости многих и, в первую очередь, крестьян, поспешивших водрузить на старые места придорожные распятия, праздничные статуи святых и дорожные кресты. Холодная республиканская добродетель, исповедуемая Робеспьером, уступила место традиционным ритуалам и добрым чувствам былого времени.
Алан Кренн, воспользовавшись спокойной политической обстановкой, которая вполне могла продлиться совсем недолго, сопроводил Лауру и Лали в ратушу. Там он без труда добился для Лауры, за все ее страдания, случившиеся по вине Понталека, возвращения исконной фамилии Лодрен, а для Лали — права на проживание в городе Порт-Мало и возможности вести торговую деятельность (хотя Лали и так уже с головой погрузилась в работу). Она обнаружила, что склады были так же пусты, как и касса; что судно, вернувшееся с Новой Земли, так и стояло на якоре в порту и надо было срочно отправлять его в сухой док; что постройка другого дока в Порт-Солидоре давно уже была заморожена и, наконец, что судно «Гриффон» уже долгое время не отвечало на призывы и, если оно не появится в ближайшее время в порту с полными трюмами товара, придется сворачивать дела и закрывать контору.
— Осталось еще получить какие-то деньги по нескольким векселям, — сообщила она Лауре, — но этого, конечно же, не хватит, чтобы достроить «Констанс» и привести в порядок «Мадемуазель», ведь ей требуется дорогостоящее снаряжение, в том числе и установка пушек…
— Пушки? Чтобы ловить треску?
— Нет, для набега. Это единственное рентабельное направление с тех пор, как Франция воюет с Англией. Будьте уверены, я навела справки. О треске сегодня нечего и думать, и никто не отправится весной на Новую Землю.
— Но почему?
— По двум причинам: во-первых, английские суда взяли под охрану всю Северную Атлантику, а во-вторых — наши добрые друзья-американцы по-соседски решили увеличить свой рыболовецкий флот. Так что только набег и может принести доход.
— Но ведь, насколько мне известно, «Гриффон» всегда был корсарским кораблем?
— Так же, как и «Ликорн», пропавший прямо из порта около трех месяцев тому назад, да так, что никто ничего и не заметил. Над этой тайной мы как раз сейчас и бьемся с Тевененом. А пока необходимо снарядить «Мадемуазель» и починить «Констанс». Для этого нужны деньги. У вас они есть?
Лаура глядела на подругу с восхищением. Буквально за несколько дней вчерашняя «вязальщица» с удивительной легкостью преобразилась в уверенную в себе судовладелицу. Как будто, поселившись в комнатах
Марии, она вжилась в ее роль, угадывая, о чем бы та подумала и что бы предприняла, чтобы самой ни на йоту не отступить от верной позиции. Что ж поделаешь, Лауре все же пришлось отвечать на вопрос Лали:
— Кажется, еще кое-что осталось от тех денег, которые мать завещала мне на смертном одре, да еще драгоценности, но большая часть средств осталась в Париже у банкира Лекульте, которого мне порекомендовал Батц. Наверное, придется ехать туда…
— Здесь есть два банка. Достаточно будет вашей подписи. К чему мучить себя долгой изнурительной дорогой? К тому же мы сами убедились не так давно, что дороги небезопасны. Говорят, шуаны[19]разгулялись, как никогда. Да еще и разбойники.
— И все-таки мне кажется, что для такой важной операции понадобится личное присутствие.
Лали не ответила. Она присела на диван рядом с Лаурой и взяла ее руки в свои.
