образом, А. И. Неусыхин склонен выделять в истории земельной собственности у франков два основных этапа и, соответственно, разграничивать «неполный аллод» — наследственное неотчуждаемое владение семьи (terra salica, hereditas aviatica) и «полный аллод», разумея под последним частную собственность на землю. В связи с этим разграничением А. И. Неусыхин отмечает также и градуированность прав владения на разные виды недвижимости в общине[15]. Он показывает длительность перехода от ранней формы аллода к поздней и сохранение даже при «полном аллоде» пережитков предшествующей стадии. Тем не менее, и по мнению А. И. Неусыхина, аллод в конце концов все-таки становится «товаром», объектом свободного отчуждения.
Нужно отметить, что ранняя форма аллода нашла лишь очень скудное отражение в исторических памятниках. Мы полагаем поэтому, что для понимания характера аллода следовало бы сопоставить его с родственными ему земельными институтами. Нами изучены два таких института: англосаксонский фолькленд и норвежский одаль.
О фолькленде также известно немного, но и это немногое дает основание считать его неотчуждаемым владением семьи, в отличие от бокленда (бокленд — земля, которой владели на основании жалованной грамоты), на который его обладатель, по крайней мере формально, имел право собственности (в результате пожалования этого права королем)[16]. Конечно, далеко не случайно историки, изучающие историю Англии до 1066 г., не располагают документами, которые оформляли бы отчуждение фолькленда: соглашения подобного рода не заключались. П. Г. Виноградов убедительно доказал, что фолькленд — земля, которой владели по «народному праву», не представлял собою объекта купли-продажи[17]. Судя по записям обычного права VII в., эти земельные владения первоначально находились в обладании больших семей, и в источниках еще можно обнаружить пережитки прав домовой общины на землю. Однако и после распада больших семей фолькленд не стал свободно отчуждаемой собственностью. Несмотря на выделение индивидуальной семьи из домовой общины, сородичи, ранее составлявшие этот коллектив, по-видимому, сохраняли известные права на землю.
Хотя фолькленд не превратился в частную собственность, в Англии шел тем не менее процесс феодального подчинения мелких земледельцев. Подчинение англосаксонских крестьян власти феодалов обычно происходило без уступки ими прав на свои наделы в пользу господ; крестьяне оказывались под властью церкви и тэнов вместе со своими землями, независимо от того, насколько их права на эти наделы приблизились к аллодиальным.
Что же касается норвежского одаля[18], то будучи, подобно аллоду и фолькленду, наследственным земельным владением, он на протяжении всего средневековья не превращался в свободно отчуждаемую собственность. Как раз на примере одаля особенно хорошо видна тесная, неразрывная связь земельного владения с обладавшей им семьей.
На наиболее ранней стадии, которую удается разглядеть в источниках, одаль представлял собой собственность патриархальной семейной общины, состоявшей из трех поколений родственников. Эти сородичи вели общее хозяйство. Никакой свободы распоряжения землей, разумеется, не было. Право одаля заключалось в полноте наследственного обладания землей в составе коллектива родственников и строилось на сознании нерасторжимой связи земли с владевшей ею семьей. Долгое время отчуждение одаля могло носить характер лишь заклада или временной передачи земли в чужие руки, но не окончательного перехода всех связанных с землей прав к новому ее собственнику. При продаже одаля владелец был обязан предложить его прежде всего своим сородичам и имел право отдать его на сторону лишь после того, как они откажутся взять эту землю. Но и впоследствии сородичи прежнего владельца в течение длительного срока сохраняли право выкупа отчужденного владения.
Переход от коллективного землевладения больших семей к индивидуально-семейному владению происходил в Норвегии лишь постепенно. Сначала, при сохранении владения большой семьи, производились временные разделы земли между индивидуальными семьями, входившими в эту семью. Окончательные разделы семейных общин стали частыми с VIII–IX вв. Но одаль тем не менее не превращался в свободно отчуждаемое владение, и все существовавшие прежде ограничения сохранялись и впредь. Признаком одаля по-прежнему оставалась тесная, наследственная связь земли с семьей. Право одаля, т. е. право неотъемлемого, полного обладания землей, могло быть распространено и на приобретенную землю; но право одаля признавалось за таким владением не сразу, а лишь после того, как на протяжении нескольких поколений (от трех до пяти) земля находилась в непрерывном обладании семьи. В XIII в. эти условия были несколько смягчены, но тем не менее нужно было обладать землей не менее 60 лет для того, чтобы приобрести на нее право одаля[19].
Сопоставление одаля с «ранним», или «неполным», аллодом, возможно, позволило бы лучше понять некоторые черты этого франкского института. Обычно полагают, что запрещение передавать аллодиальное владение по наследству женщинам (Lex Salica, 59) свидетельствовало о неполноте превращения его в частную собственность малой семьи, тогда как разрешение дочери унаследовать землю при отсутствии в живых брата («Эдикт Хильперика») якобы завершало подобное превращение. Однако это рассуждение далеко не безупречно. Ведь и норвежское право в конце концов допустило женщин к наследованию одаля, что вовсе не приводило еще к его трансформации в свободно отчуждаемую частную собственность. Во-первых, лишь женщины, находившиеся в тесном родстве с прежним владельцем одаля, пользовались правами наследования земли, причем родственники мужского пола сохраняли право выкупить у таких женщин их одаль. Точно так же и «Эдикт Хильперика», позволивший женщине наследовать землю, не предоставлял ей равных с мужчинами прав: дочь могла получить отцовскую усадьбу лишь в тех случаях, когда не было в живых ее братьев. Таким образом, эдикт устанавливал не равенство прав на землю дочерей и сыновей, а преимущественные права на наследственные владения прямых потомков перед более дальними родственниками и соседями.
Во-вторых, все ограничения, которые обычное право налагало на отчуждение одаля, оставались в силе и тогда, когда право одаля было предоставлено некоторым ближайшим родственницам. Но ведь подобные ограничения сохранялись и в отношении аллода. Свободы распоряжения им так и не возникло. Без согласия сородичей владелец не мог его отчуждать. По наблюдениям Ж. Дюби, этот коллективный контроль над распоряжением аллодом во Франции со временем даже усиливался[20]. То же самое наблюдалось и в Германии. В этом смысле представляет интерес «экономическая биография» семьи некоего фриза, исследованная А. И. Неусыхиным. Несмотря на распад большой семьи и дробление ее земельных владений между выделившимися из нее индивидуальными семьями, эти владения на протяжении поколений сохраняли свою аллодиальную природу — и все это в обстановке интенсивного процесса феодализации, охватившего в X в. северные области Германии[21]. Другие исследователи также отмечают, что свободы распоряжения земельным владением не знают не только «варварские Правды», но и более поздние формулы и завещания. Еще Г. Бруннер определенно подчеркивал, что дарения земель во Франкском государстве в VIII–IX вв. не свидетельствовали о
