много времени отдают труду и мало — молитве. Как я желала бы того же для Гилада!
— А я — для Аммона! Да и Гиладу хорошее положено. Вся беда в войнах, — убежденно заявил Соби, — от них происходят бедность и бедствия.
Еще некоторое время беседовали Авиталь и Соби. Делились наблюдениями и догадками, обогащая внутренний мир друг друга. Обоим ясно стало: родственны их души, и сговорились они, что встреча эта будет не последней.
Наконец, больная девушка призналась, что умная беседа утомила ее, и она предложила Соби поиграть ему на цимбалах. Юноша с радостью согласился, но тут послышались голоса возвращающихся из лесу Сары, Халиса и других слуг. Соби засобирался: “Я не хочу, чтобы меня тут видели. Пока, Авиталь. До встречи!”
Соби неслышно выскользнул из шатра, а Авиталь заиграла на цимбалах песню первой любви — в песне той о нем все слова.
Глава 5
1
Неприметно выскользнув из больничного шатра, Соби скрытно покинул лагерь, легко вскочил на коня и двинулся домой в Аммон. Никто из проницательных израильтян не докопался, что он проведывал Авиталь. Да и аммонитянам не положено было знать, как принц их страны сначала спас дочь Ифтаха, а теперь вот и навестил больную.
Покачиваясь в седле по дороге в Аммон, а затем и по прибытии домой, Соби заинтригованно вспоминал и в деталях обдумывал недавний разговор с Авиталь. “Какова девица! — восхищался носитель идей сильного пола, — государственно мыслит, однако. Да с таким размахом интересов ей-бы страною править! Пожалуй, дарованиями она и мне не уступит! А притом юница-то даже с Богом своим не советовалась и мудрые речи первосвященника иудейского слыхом не слыхивала. Воистину чудо: всего-навсего безделице здравого смысла следует дева, а ведь настоящие перлы слетают с нежных уст!”
Не менее, чем ум, вид девицы также произвел благоприятное впечатление на Соби. Он принялся размышлять об Авиталь с эстетической точки зрения, постепенно углубляющейся и обретающей романтические черты.
“Пожалуй, она мне нравится, — рассуждал Соби, — нельзя исключить, что со временем в душе моей поселится любовь. Кажется, я тоже пришелся ей по вкусу, возможно, даже полюбился. Иначе, зачем бы она стала предлагать мне сыграть на цимбалах? Мы говорили о высоком и мудром, а ведь музыка соединяет жизнь ума с жизнью чувств. Если сердце возжелало музыки, это верный знак зародившейся любви!”
“Жениться на Авиталь? — вопрошал сам себя Соби, — однако, как много препятствий нагородили неразумные люди такому простому шагу! Мы вышли из разных народов, и отнюдь не призрачна сила царей. Ради любви забыть идеалы и, как отец и мать Авиталь, отправиться в изгнание, чтобы искать убежища вдали от тревог мирской суеты? Нет, я не готов подчиниться минутному порыву!”
“Нельзя забывать и еще об одной совсем не пустяковой трудности, — продолжал Соби копаться в своих глубоких доводах, — а вдруг Авиталь сильнее меня духом или, хуже того, умнее? Хотя, если вдуматься, у природы имеется чудодейственный эликсир от сей закавыки: рождение детей возвращает женщину к естественному предназначению, изрядно убавляя чрезмерные ее достоинства. Какое счастье, что нет иного способа производить потомство, обходясь без женщин!”
Что бы там ни было, Соби продолжал навещать Авиталь. Молодость и здоровье, как справедливо утверждал Ифтах, брали свое, и больная поправлялась. Вскоре она начала самостоятельно ходить, правда, немного хромала. Сара разрешила дочери прогуливаться в окрестностях лагеря. Теперь мать не боялась отпускать чадо без присмотра — наученная бедой, Авиталь будет трижды осторожна.
Сара проведала, что Авиталь встречается с Соби, и молодые вместе бродят по околотку и всё о чем-то разговаривают. В глазах бдительной мамаши парень имел самую высокую репутацию. Это обстоятельство вселяло в душу родительницы благость материнского спокойствия.
Саре удалось разнюхать на стороне, не задавая Авиталь бесцеремонных вопросов, кто таков и откуда родом кавалер-спаситель. Узнавши правду, Сара ничуть не смутилась. Счастливый брак Ифтаховой жены укрепил в голове ее твердое представление о никчемности предрассудков веры, и посему она ничего не имела против свиданий дочери. Выясняется, что неопровержимое для одного — предрассудок для другого.
Совершенно не удивительно, что свое сенсационное открытие Сара держала в тайне от Авиталь и в строжайшей тайне от Ифтаха.
Беседы молодых людей выходили за рамки чистой теории и смело вторгались в дела практической жизни. Важно заметить, что их светлые встречи не затемнялись порывами напрашивающихся ласк. Соби скрупулезно следил, как бы тлеющий уголек не разгорелся жарким пламенем.
Впрочем, раз произошел конфуз, а, скорее, забавный случай. Беседуя, парочка проходила мимо границы владений Аммона. Тут Соби обратил внимание, что Авиталь уставилась на межевые столбы и с любопытством разглядывает их.
— Что так заинтересовало тебя, Авиталь?
— Почему эти камни так похожи один на другой?
— Потому что они изображают одно и то же!
— А что они изображают?
— Что изображают? — непритворно удивился Соби, — да это же мужской половой член!
— С какой стати? — вскричала Авиталь, покраснела и отвернулась.
— Этот знак — символ плодородия.
— Зачем это здесь?
— Так мои соплеменники аммонитяне задабривают богов. Неужели ты не знала, на что походят эти камни?
— Нет! — выпалила Авиталь и еще гуще покраснела.
Не известно доподлинно, поверил ли Соби своей спутнице, но ее ответ ему понравился.
2
Напряжение между соседями нарастало. Налицо были признаки приближающейся войны. Первосвященник Гилада гневался на свою паству, и было за что. Иудеи все больше грешили. Порой, совершенно забывали Господа и даже взывали к чужим богам. Случалось, женили сыновей на язычницах, отдавали дочерей замуж за идолопоклонников.
А соблюдение святой субботы? А кошерная пища? А молитвы Богу? Зияли пробоины в каменной стене святости, отделявшей праведный иудейский мир от греховного языческого окружения. Вопияла необязательность исполнения заветов Всевышнего.
“Вот, аммонитяне алчно глядят в сторону нашей страны, — думал первосвященник, — хотят прибрать ее к рукам. А кому стать на стражу? Боюсь, обыватели гиладовские не слишком-то рвутся защищать свои владения. Более того, есть и такие, что с язычниками-аммонитянами не прочь побрататься. Конечно, не перевелись в Гиладе верные Господу иудеи, но, к несчастью, далеко не все таковы”.
“Кто среди наших мужей подобен бескорыстному воину Йошуа, продолжателю славных свершений великого Моше? Где бесстрашные бойцы веры? — высокопарно вопрошал первосвященник, — разве отстоять завоеванное древними героями — это всё, что надлежит сделать нам? Нет, это еще не всё! Завет Господа исполняя, обязаны мы изгнать туземцев из Земли Обетованной, и иудеям следует поселиться в ней. В первую голову Аммоново царство очистить требуется!”
“Дабы возглавить великое дело, две вещи нужны боевому посланцу Господа на земле, — размышлял первосвященник, — первая — хотеть и уметь править войском, вторая —
