так опасно!
Я схватила его за руку и в порыве чувств прижала его ладонь к своей щеке.
— Я хотел спасти тебя! — пробормотала я. — Я не мог видеть твоих страданий!
Мы замерли так — я со слезами на глазах, прижимая его окровавленную ладонь к лицу, а он смотрящий на меня с большой любовью и тревогой — и просидели, наверное, несколько минут.
Нас прервали крики, донесшиеся из долины. Я вздрогнула захотела снова взвалить Олива себе на спину, но он отказался, заявив, что сможет идти сам. Так мы и появились на вершине холма под радостные крики наших военных.
Олив висел на моем плече, а я крепко прижимала его к себе за талию.
— Почему никто не пришел к тебе на помощь? — немного раздраженно бросила я.
— Я приказал им, — невозмутимо ответил он, а, увидев мой недоуменный взгляд, продолжил:
— Они бы не смогли спасти меня, просто погибли бы все. Я хотел, чтобы они жили…
Его ответ, наполненный искренней заботой о людях, глубоко потряс меня. Олив в очередной раз заставил мое сердце трепетно вздрогнуть от безудержной и всевозрастающей любви к нему…
* * *
Олив
Я лежал в палатке на одеяле из шерсти и наблюдал за Алексом, который расставлял передо мной тарелки с едой. Он сам вызвался поухаживать за мной, потому что почему-то считал себя виновным в моем состоянии.
Видеть его прислуживающим было очень странно, потому что он раньше никогда не проявлял рвения в подобных делах, и вообще в последнее время, после того случая с шаром, он все менее походил на себя самого.
Алекс до потери памяти был более инфантильным и равнодушным ко всему. Он хорошо и метко стрелял, был силен в борьбе, хорошо владел мечом, но остальное его интересовало мало. Я бы даже сказал, что он часто просто от жизни скучал.
Сейчас же я видел удивительный задорный блеск его глаз и незабываемое внутреннее свечение души.
Честно говоря, я тоже изменился. Меня начали обуревать чувства…
Я тяжело вздохнул. Любовные феромоны Алекса продолжали иногда настигать меня, и у меня складывалось устойчивое ощущение, что он совершенно не контролировал их выброс и даже не осознавал, что делает со мной. Я, конечно, тоже реагировал не менее странно, потому что его чувства никак не могли на меня влиять, ведь я мужчина! Но они влияли! До сих пор, хотя и не так сильно…
Алекс закончил расставлять блюда и, улыбаясь, протянул мне чашу с лекарством. Его улыбка сразу же согрела меня теплом. Невольно я расслабился, хотя меня очень сильно беспокоило еще кое-что…
Когда Алекс разговаривал с амазонкой, я немного пришел в себя. Я слышал ее приветливый голос и обрадовался, что они решили нас отпустить. Но… она спросила у брата, влюблен ли он в меня? Какой странный вопрос! Безумный!!! Но я знал, что некоторые из них способны считывать эмоции других существ. Видимо, амазонка считала чувства Алекса…
И он подтвердил это! Он сказал «да»!
Все внутри меня похолодело. Это же просто невозможно! Противоестественно и… отвратительно! Он не просто мужчина, но еще и мой родной брат!
Может, я ослышался? Может, я был не в себе от ранений?
Но вся моя внутренность кричала, что услышал я правильно! Алекс… влюблен в меня?
Нет! Нет! Это не правда!
Я зажмурил глаза и попытался утихомирить свое вдруг заколотившееся сердце. Если даже он и испытывает что-то подобное, то это, наверняка, признаки его ухудшающейся проклятой болезни! Да! Это просто болезнь!
Я открыл веки и встретился с тревожным взглядом брата. Он сидел около меня и легонько тряс меня за плечо.
— Олив, — прошептал он обеспокоенно. — Тебе не хуже?
Он накрыл мою руку своей ладонью, и по моему телу снова пробежал мощный разряд. Любовные магические феромоны! Я ощутил, как страстно желаю прижаться к нему.
Нет! Это настоящее безумие! Нет! Нельзя!
Страх перед этими безумными чувствами заставил меня вздрогнуть и грубовато оттолкнуть руку Алекса от своей.
Он изумился, а потом огорченно отполз в сторону. Его щеки начали наливаться смущенным румянцем, а взгляд, брошенный на меня исподволь и тут же упершийся в пол, был наполнен страхом.
— Прости, я ненадолго выйду, — пробормотал он и, вскочив на ноги, быстро исчез из палатки.
Я ощутил глубокую боль и раскаяние. Одна часть меня жаждала поскорее его вернуть и крепко обнять, ласковыми словами заглаживая свою грубость и неприятие, но другая часть меня была исполнена страха и недопонимания.
Что же мне теперь делать с этим всем?
Горестно вздохнув, я устало откинулся на подушки и закрыл глаза. Алекс! Дорогой мой брат! Что с нами вообще происходит???
Золотая клятва любви…
Золотая клятва любви…
Я стояла позади палатки и с трудом могла унять дрожь во всем теле. Я была рада, что на меня никто пока не обращал внимание, потому что у меня было слишком взволнованное и растерянное выражение лица.
Мы вернулись с Оливом в лагерь всего час назад. Мужчины, едва «отшкарябавшие» себя от земли после атаки терракотовым воем, с трудом ползали по лагерю, пытаясь прийти в чувства. Мне удалось дотащить братца к палатке и уложить его на перины. Уже вовсю суетился лекарь — благо, его взяли с собой из дворца, хотя это и не был умудренный сединами Брахман. Лекаря звали Ванух. Он как-то легче пережил неожиданную атаку, поэтому двигался почти, как обычно. Он был моложе главного эльфийского врачевателя, но казался вполне компетентным.
Почти сразу же он поспешил к Оливу и наспех сварганил ему пару рецептов восстанавливающего чая, после чего исчез за пределами палатки.
Я быстро взяла уход за братом в свои руки. Меня жгло чувство вины и глубокая о нем тревога, поэтому я тут же начала сама выставлять на столик тарелки с едой и охлаждать в чаше только что приготовленный лекарем отвар.
Олив выглядел бледным и очень задумчивым. Даже отстраненным. Меня это мучило. Мои чувства к нему, утроившиеся из-за этого случая с амазонками, все еще сжимали сердце и не на шутку бередили душу.
Я постаралась подать ему лекарства с улыбкой, и, казалось, Олив немного потеплел. Он выпил его, поморщился и устало закрыл глаза.
Ему, очевидно, была нужна ванная, потому что белые волны волос были все еще перемазаны в кровь, но об этом нужно будет подумать чуточку позже. Возможно, даже придется посетить замок князя, чтобы создать Оливу более комфортные условия. Если, конечно, братец согласится. Он парень, смотрю, боевой, настоящий вояка, не изнеженный и упрямый. Может просто не согласиться на чрезмерную заботу о себе.
Он незаметно уснул. По крайней мере, двигаться перестал и задышал равномерно. Я с болью в сердце залюбовалась его прекрасным лицом с идеальными мужественно-нежными чертами. Никогда не думала, что мужчина может выглядеть так… противоречиво. Не будучи человеком, он обладал очень утонченным идеальным лицом с большими небесно-голубыми глазами, длиннющими завитыми ресницами и аккуратным, слегка припухлым ртом. Но при всей этой очевидной женоподобности черт в каждом миллиметре его красоты проступала потрясающая мужественность. Может, это из-за силы воли, упрямства или отваги, но… он был самым ошеломительным образчиком мужчины, которого только можно вообразить. Даже в мечтах.
Как мое сердце могло не растаять? Ведь, несмотря на вполне определенный внешний облик, я все равно оставалась молодой девушкой Александрой, у которой в сердце уже торчал любовный кол! То бишь, попала я! Сражена наповал! Мне кажется, что навсегда! О доме уже совсем не думаю. Думаю только о нем…
Олив слегка нахмурился во сне и вздрогнул, но не проснулся. Я тут же стремительно к нему подползла и начала аккуратно трясти за плечо.
— Олив! Олив! Тебе не хуже?
Схватила его за руку от беспокойства, сжала двумя ладонями…
Меня сильно трухнуло мощным импульсом чувств. Это было уже очень привычно: у меня очень часто происходили такие «встряски» с первого же дня появления в этом странном мире. Но Олив резко вздрогнул и посмотрел на меня ТАК… испуганно! Тут же грубовато выдернул руку и задержал дыхание.
У меня все внутри оборвалось. Прямо-таки разорвалось на части. Сердце, наверное. Я остро ощутила: ему были неприятны мои чувства и прикосновения!
Я испугалась. Испугалась так сильно, что перестала дышать. Что-то изменилось? Я выдала себя? Я насторожила Олива своими безрассудными действиями? Ну конечно! Я ведь совсем голову потеряла! Я совершенно обезумела от… любви.
— Прости, я ненадолго выйду, — пробормотала я в ударе и выскочила из палатки.
И вот
