работает в военных структурах (кем именно, Рин не уточнил), у семьи Стефана несколько ресторанов.
Я не спрашивала об этом, думаю, Рин просто хотел показать, что моя тройка состоит из обеспеченных состоявшихся мужчин, которые смогут позаботиться о финансовом благополучии нашей семьи.
Миранец успевает и развлечь меня рассказами, и накрыть нам ужин. Мясо, которое он приготовил, тает на языке, а местная крупа, визуально похожая на земной рис, с овощами такая рассыпчатая и ароматная, что я не могу сдержать стон наслаждения.
От этого Рин замирает, его глаза темнеют, а дыхание сбивается. Я смотрю на него внимательно, понимаю, что я невольно провоцирую мужчину, поэтому стараюсь не делать резких движений и вести себя тише и спокойнее.
- Потрясающе вкусно – искренне хвалю я старания Рина.
- Перед вылетом сюда я попросил Стефа показать пару блюд, чтобы сразить нашу будущую жену своими кулинарными талантами – признается неожиданно миранец, и, кажется, даже немного смущается.
- Тебе это удалось – улыбаюсь я. Мне приятно это признание, приятно такое отношение, приятна эта забота от незнакомого мужчины, который ведет себя совсем не так, как я ожидала изначально. Он не кажется тем, кто на правах хозяина положения что-то мне диктует или давит. Он не доминирует надо мной, хотя я более чем уверена, что спокойно может это делать.
Остаток вечера мы проводим за просмотром нескольких гало-фильмов. Мы сидим на диване рядом, не касаясь друг друга. Я была уверена, что Рин захочет больше телесного контакта. Но он только смотрит на меня иногда темнеющими синими глазами и все. Я благодарна ему за это. Думаю, он прекрасно понимает, что после всего произошедшего с Лиамом, я просто не могу так просто отдать ему свое тело, пусть даже он имеет на него полное право.
Когда приходит время ложиться спать, происходит заминка. Единственное спальное место в моей квартире – диван. Кровать без матраса не считается, я даже смотреть в ее сторону не хочу. Спать на полу я миранцу не предлагаю. Пусть он и понимает мою ситуацию, но с моей стороны это будет уж совсем жестоко. По законам мы почти семья. Навязанная мне властями планеты, но все же.
Я ухожу в душ и долго стою под теплыми струями, смывая с себя этот длинный день. Я прохожусь руками по телу и понимаю, что за эти дни душевных терзаний, недоедания и плохого сна я стала еще худее, кожа на руках почти прозрачная, под ней ярко выделяются синие вены. В зеркале отражается бледное лицо с впалыми щеками и кругами под глазами. Тусклые волосы придают лицу еще более жалкий вид.
Я всегда считала себя симпатичной, хоть и не подчеркивала свою привлекательность, скорее, наоборот, ее скрывала. Военная академия – не место демонстрации женской красоты, особенно когда на одного кадета-девушку приходятся двадцать кадетов-мужчин. Поэтому я и съехала из общежития, чтобы не нарваться на какие-то приставания и ненужное мужское внимание, когда одну из моих сокурсниц попытались насильно склонить к близости пьяные старшекурсники. Они, правда, вылетели из академии со свистом, то факт остается фактом. Женщины не защищены от такого, как бы все вокруг не кричали о равенстве и неприкосновенности. Я думала, в собственном жилье будет безопаснее. Только это меня не спасло.
Сейчас я вообще стала тенью самой себя. И дело даже не в волосах или тусклой коже. Дело во взгляде. В нем сквозит боль и глухое отчаянье. Обреченность. Огонь жизни в них словно потух. Надеюсь, что не навсегда. Произошедшая ситуация меня надломила, пошатнула мою веру в свои силы, но все же не сломала меня целиком. Это радует. Будь на моем месте женщина с характером слабее, возможно, она переживала все гораздо хуже и глубже.
Я вышла из душа в халате, под которым надета самая закрытая моя пижама. Рин наблюдает за мной, сидя в кресле и смотря что-то в браслете.
Его вещи нам привезли, пока мы занимались сбором моих пожитков. Это хорошо, так как ему есть, во что переодеться после душа. А так бы…он, наверное, спал бы голым или почти голым. А я пока не готова это лицезреть.
За эти часы в моей квартире я привыкла к его присутствию. Его близость больше не доставляет мне дискомфорта, хотя страх от непредсказуемости его действий все же остался.
Я ложусь на диван, на самый край. С другой стороны лежит подушка и еще одно одеяло. Я сама разложила постель таким образом, показывая, что не выгоняю его со спального места. Это фактически капитуляция перед обстоятельствами и своеобразный жест доверия. И нет, я не смирилась со своей долей. Но что мне еще остается делать?
Когда в душевой прекращает идти вода, я уже уплываю в сон. Поэтому не вижу того, как миранец выходит из ванной, как долго стоит возле постели и смотрит, как я сплю. Не чувствую того, как он заботливо подтыкает мое одеяло и гладит меня по лицу, с удовольствием вдыхая аромат моих волос. И легкий поцелуй в макушку я тоже не чувствую, и не слышу его шепот и обещания того, что он сделает все, чтобы я была счастлива с ним и его побратимами.
Глава 8: Доброе утро
Третья колония Земли, планета Флодан, квартира Элины
Элина Илларионова
Утром я просыпаюсь бодрой и отдохнувшей. Пару минут я пытаюсь понять, что не так, и когда до меня доходит, я замираю. Я лежу на нем. Лежу на Рине сверху. Я залезла на него почти целиком. Его литая грудь, закрытая тонкой тканью футболки, мерно вздымается под моей щекой. Моя нога перекинула через него, как и рука. Я использую миранца как подушку, а его ладонь лежит на моей спине между лопаток. Я не думаю, что переложил меня к себе. Скорее всего, я сделала это сама. Сама потянулась к нему в поисках…чего-то. Я спала на удивление хорошо и крепко. Первый раз за эти дни. Мне и сейчас спокойно и удобно. Удобно лежать на Рине вот так, интимно прижимаясь к нему всем телом. Я не понимаю, что именно я сейчас чувствую. Мне не стыдно, не противно, мне…хорошо.
Я провела ночь в постели с незнакомцем, если отбросить наш текущий статус и все прочие обстоятельства. Но мне не было страшно, не было тревожно. От Рина вкусно пахнет: кожей, хвоей и табаком.
-
