кроме как о мире, – проговорил с недоумением Тимур. – Охотиться, рыбу ловить, молотком да топором работать меня дед научил. Я же с ним на охоту ходил, на рыбалку, за грибами. Петли на зайцев ставили, тетеревов сетью ловили. Да много чему меня дед научил. Так что пока никакого нового умения я за собой не заметил.
- Я вовсе ничего не умею, – расстроенно произнёс Егорушка.
- Тебе ещё подрасти надо – ни роста, ни силы, – взъерошил волосы брату Тимур.
- А в чём мы участвуем? – вернулся Егорушка к теме участия.
- Получается, что в борьбе за выживание, – предположила Лукерья.
- Это как?
- Это, братец Егорушка, что нам придётся драться со всеми, кто и что против нас, чтобы выжить, – ответил Тимур.
- Раз нам придётся драться за жизнь, то почему мы условно живые?
- Ой, Егор, ну, ведь, ежу понятно, что можем погибнуть. А, вот добудем Камень Жизни, тогда, точно, будем жить. Ты бы, лучше, вот, мяса ел больше, а не только ягодки, а то маленький совсем, словно тебе пять лет. Как ты драться будешь? Силы-то в тебе кот наплакал, – выговаривал брату Тимур.
- М-я-я-ау-у-у, – раздалось, жалобно, за дверью.
- Ой, бабуля, и правда, кот плачет.
- Вот он тебе и наплакал, – хохотнул Тимур, направляясь к двери.
Стоило приоткрыть дверь, как в щель протиснулся чёрный крупный, но худющий кот. Шерсть, когда-то пушистая, местами свалялась, местами выдрана клочками. Левый глаз закрыт и слезился. Правое ухо разорвано.
- Вот, Егор, видишь, как дерутся за выживание? Это тебе наглядное пособие, – поучительно сказал Тимур. – Ба, к тебе пациент пришёл, – хохотнул.
Лукерья вышла в «прихожую». Кот сидел скромненько у порога и, жалобно, смотрел на неё одним большим зелёным глазом с надеждой и сомнением – помогут или выгонят.
- Ох, ты ж, болезный, проходи в кухню. Егор, налей ему молока, да много не наливай, а то с голодухи живот заболит. Я пока заживляющее зелье сварю. Где-то я флакончик видела с нарисованным глазом. Хорошо, ещё печь не прогорела.
Поставила на угли котелок, плеснув в него кружку горячей воды, сыпнула мерку измельчённого корня чистюхи синей и мерку самбур-травы. Когда начало закипать, сняла с углей, добавила две вайи папоротника серебристого и отставила настаиваться.
Кот напился молока, потёрся о ноги Лукерьи и лёг на половичок в проходе из кухни в спальню.
- Ребятки, а вы ничего необычного не замечали в доме? – спросила Лукерья внуков.
- А чего необычного, ба? – Тимур снова принялся изучать листок.
- Да вот, кроме появления этой бумажки, – Лукерья присела на табурет. – Какие-нибудь шумы посторонние или ощущение чужого взгляда?
- Бабуля, я уже боюсь, – жалобно прошептал Егорушка.
- Чего бояться-то? Вот тут же написано, что Участники то, Участники сё, а какие-то Кураторы им помогать должны. А раз должны помогать, значит наблюдают, – толковал Тимур.
- Так ты чувствовал, что кто-то наблюдает? – спросила Лукерья.
- Да с первого дня, ба. И кто-то доедает то, что от ужина остаётся.
- Я думала, что кто-то из вас ночью встаёт подкрепиться.
- Нет. Егорка ночью на ведро встаёт, так он быстро. И голос я слышал. Но это когда ещё в отключке лежал. Я же рассказывал.
- Бабуля, а я ночью слышал, как кто-то шеборшал под полом, – таинственно проговорил Егорушка.
- Вот и я слышала. И бумага эта как-то тут оказалась. И взгляд чей-то. И на печи кто-то спит.
Лукерья взглянула на растянувшегося безмятежно на половике кота. В этот момент он, приподняв голову, открыл здоровый глаз, внимательно посмотрел на неё и… ухмыльнулся. Лукерья, сглотнув, моргнула. Посмотрела снова на кота, но тот продолжал спать. «Примерещится же такое», – Лукерья вскинула руку, в порыве перекреститься, но вовремя вспомнила, что крестика на ней нет. Она очнулась без него.
- На печке никто не спит, – возразил Тимур.
- Ну, а, как же? Постель на лежанке чья?
- Ба, ты с чего взяла, что там чья-то постель? – Тимур с недоумением посмотрел на бабушку.
- И я никакой постели не видел, – подтвердил Егорушка с подозрением покосившись на печь.
Лукерья встала, прошла в спальню и с удивлением наблюдала, как на лежанке тает, исчезая, постель. Егорушка, выскочивший за ней и ухватившись за руку, замер, затаив дыхание.
- Тимур, тут правда кто-то спал, – проговорил приглушённо, вернувшись к брату.
Лукерья в задумчивости прошла к сундуку. Там в отгороженном отделении стояли разные флакончики. Среди них и был с нарисованным глазом.
- Тимур, я видел, – таинственно произнёс Егорушка.
- Что ты видел?
- Там была постель, рулоном свёрнутая. Она исчезла прям на наших глазах.
- Вот доказательство того, что за нами наблюдают. Наверно, кто-то из Кураторов ночует, а постель спрятать забывает. Только я никакой постели за все дни не видел.
- Может это из-за бабули? Я тоже ни разу не видел, а сейчас увидел.
- А причём бабуля?
- Я за её руку держался, вот и увидел.
- Странно всё это, – проговорил Тимур, по-взрослому покачав головой, и уткнулся в листок. – А я понял, почему мы условно живые! – воскликнул.
- Что ты понял? – просунув голову под руку брата, заглянул в листок Егорушка.
- Тут написано: «Кураторы самостоятельно восстанавливают тела Участников по предоставленным копиям». Нас восстановили.
- Из чего? А кто копии дал? – приступил Егорушка к брату с вопросами. – Мы что? Биороботы?
- Почём мне знать? – отмахнулся Тимур. – Тут вот другое интересно. Или копии неправильные, или Кураторы двоечники, раз переэкзаменовку проходят.
- Точно! – согласился Егорушка. – Бабуле лицо неправильно восстановили…
- А мне кожу, – подхватил Тимур.
Лукерья слушала внуков и незаметно улыбалась.
- Они же теперь должны исправить? Да? – вынырнул из-по руки брата Егорушка. – Бабуля, слышишь? Они должны исправить, эти криворукие Кураторы. Тебе сделают твоё лицо. А если не исправят, то им это с рук не сойдёт. Вот!
Лукерья вошла в кухню с флаконом глазных капель.
- Кыс-кыс-кыс, – позвала кота. – Иди, будем лечиться.
Кот поднялся с половичка, вальяжно прошествовал к Лукерье, словно делал одолжение, и вспрыгнул на колени.
- Тим, смотри, какой выбражулистый! Весь ободранный, а важничает, – подметил Егорушка.
- Ага, себе на уме, – согласился
