врагов с рёвом кинулся на меня, расставив руки в стороны, словно заправский сумоист. Но на его беду массой и тренировкой настоящего сумоиста он явно не обладал, от чего быстро слёг на землю, получив сперва останавливающий удар пыром под колено, а затем добивающий локтем в затылок.
Последний оставшийся на ногах матрос, если был бы трезвым, то, возможно, сбежал после столь быстрой расправы над его сотоварищами. Но, то ли из-за большой дозы алкоголя в крови, то ли по причине своей природной неадекватности, он громко выматерился и ринулся в атаку.
Он, как и я, был Бронзой и, видимо, любителем кабачных драк. По крайней мере, махать кулаками мужик явно умел. Сильные, резкие, поставленные удары. Но я не стал устраивать с ним боксёрский поединок. Как было «мной» замечено ещё в прошлом Цикле, местные умеют бить, но не умеют бороться. Поэтому я, приняв несколько ударов на предплечья, два в плечи и один скользящий в скулу, сократил дистанцию, схватился левой за его рукав, а правой за пояс и провёл классический бросок через бедро. Но в отличие от самбо, я не стал фиксировать противника, а, как только его спина ударила о камень мостовой, выбивая дыхание из его лёгких, провёл добивающую серию.
С того момента, как я услышал первое «Эй!» не прошло и минуты. А я уже продолжаю свой путь, куда шёл, за моей спиной ещё несколько минут будут приходить в себя пятеро тех, кто перешёл мне дорогу.
На моём лице играет лёгкая улыбка. И эта улыбка подсказывает мне, как сильно я изменился всего за несколько недель, проведённых на Айне.
Глава 4
Пара охранников окинула меня внимательным взглядом, быстро оценила стоимость моих одежд, а также необычную для данных мест западную внешность, после чего они приветливо улыбнулись и открыли передо мной двери. Их не смутил даже свежий синяк на моей скуле. Впрочем, это, наверное, правильный подход с их стороны, ибо не важно, чем занимался клиент, если сейчас он платёжеспособен.
Хотя Аун и говорил, что жизнь в «Западном Оплоте» кипит круглые сутки, я всё же немного удивился, когда, перешагнув порог постоялого двора, увидел, сколько народу здесь сидит за столиками, несмотря на столь поздний час. Большой зал на два десятка столов, каждый из которых мог вместить по восемь человек, был заполнен более чем на две трети. Но, что удивительно, при столь большом количестве посетителей, в зале было относительно тихо. Подобный нюанс был вызван, видимо, тем, что в этом заведении на первом месте заключение сделок, а выпивка и чревоугодие далеко вторичны.
Пояснив молодому выглядящему уставшим служке, что я ожидаю одного из посетителей, проследовал за ним к барной стойке. Меня усадили на высокий табурет, после чего коренастый широкоплечий и бородатый виночерпий, которого я сначала принял даже за гнома, предложил мне что-нибудь налить. Внешность местного бармена была столь специфична, что я заказал большую кружку тёмного пива, хотя изначально пить и не собирался.
Ауна я заметил сразу, как только зашёл в зал, но не подал виду, что с ним знаком. Юноша также увидел меня, но был занят каким-то разговором с тремя седовласыми, явно неместными, судя по их разноцветным халатам, торговцами. Причём мне показалось, что юноша реально обсуждает какую-то сделку и упорно торгуется. Но даже мне со стороны было заметно, что опытные степные купцы видят в столь молодом потенциальном клиенте скорее наивную жертву.
Сделав пару глотков местного портера, едва удержался от того, чтобы не выплюнуть выпитое на пол. Внешний вид бармена ввёл меня в заблуждение, и я понадеялся, что пиво здесь будет по вкусу хотя бы отдалённо похожее на то, что варят подгорные мастера. Увы, я жестоко ошибся, и то, что мне налили, пить можно было только через силу. А пить пришлось, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Горький привкус пережжённого сахара, который оставался у меня на нёбе после каждого глотка, ещё понизил градус моего настроения.
Когда ко мне подошёл Аун, завершивший свои «переговоры», я с облегчением отставил на половину недопитую кружку от себя и поднялся со стула. Молча, не сказав друг другу ни слова, мы расплатились и вышли на свежий ночной воздух. И только после того, как мы прошли полквартала и свернули на другую улицу, юноша спросил:
— У вас что-то пошло не так?
— С чего ты взял?
— Ваше настроение явно нерадужное. — Пожал плечами мальчишка и продолжил. — Да и ссадина у вас на скуле…
— Что с ней не так? — Вяло огрызнулся я.
— На галере вы применяли врачебные практики. Значит в любой момент могли бы залечить столь незначительную рану. А раз вы этого не делаете, то на это есть какая-то причина. И обычно подобные причины возникают не от радостных новостей.
Иногда, когда твой собеседник излишне проницателен, это раздражает. Но мальчишка прав, слабая ноющая боль от ссадины служила лёгким напоминанием, не дающим мне полностью погрузиться в свои мысли. Именно поэтому я её не убрал сразу.
— А у тебя как дела? — Вопросом на вопрос отвечаю юноше. — Мне показалось, ты реально торговался с теми седыми купцами в разноцветных халатах.
— Ха! — По лицу мальчишки скользнула улыбка. — Вначале я просто пускал пыль в глаза. — Он немного потупил взгляд и добавил, словно оправдываясь: — надо же мне было как-то провести время, пока вас ждал.
— Вначале? — Подтолкнул я его к дальнейшему рассказу.
Болтовня Ауна отвлекала от тяжёлых мыслей намного лучше, чем ссадина на скуле.
— Да, было даже весело торговаться, понимая, что реально мне не нужен от них никакой товар и никакая сделка мне не нужна. — Юноша, сам того не замечая, уже улыбался во все тридцать два. — Эти торговцы с перевала Мармаха так усердно хотели меня облапошить! Так старались! Надо отдать им должное, если бы мне реально от них что-то было нужно, то они бы мне выкрутили руки. Только вот на их беду, мне от них ничего было не нужно. А наблюдая за ними, я получил полезный торговый урок. — Он даже поднял вверх указательный палец.
— Но это же не всё. — Он явно что-то недоговаривал.
— Э… Да… — Оглядываясь, словно шпион, опасающийся быть подслушанным, мальчишка перешёл на шёпот. — Их основной товар — это шерсть и листья степных лекарственных растений. Я знаю, куда это можно пристроить и куда перепродать. Но они заломили такие условия, что выгоды от этой сделки я бы не получил. — Он цокнул языком и продолжил. — Но у них оказалась также небольшая партия честорского вина. Само вино так себе, слишком кислое, и у нас в Триесе такого не любят. Они и мне пытались его продать, что говорит о том, что даже в «Западном Оплоте» не захотели покупать эту кислятину.
— И чем же тебя это вино заинтересовало? — Просто так столь подробно о неинтересных вещах не рассказывают.
— А из вас, господин Рэйвен, вышел бы хороший торговец, — на полном серьёзе высказался юноша: — умеете вы подмечать детали.
— Не хочешь, не говори. — Пожимаю плечами.
— Вы же мне не конкурент! — Тут же воскликнул Аун и, вновь понизив голос, затараторил. — Вино само по себе неинтересно. Но честорское поставляется разлитым по амфорам из белой глины. — При этом он подмигнул мне, но заметив полное отсутствие реакции от меня на эту новость, пояснил. — В Триесе и окрестностях нет залежей белой глины. И мастеров, работающих с ней, у нас в городе нет. Да и спрос на подобный товар у граждан почти отсутствует. Но!!! Мой отец часто имел дело со жрецами Храма и узнал, что масла для благовоний в Храме принято хранить именно в амфорах из белой глины. А нет никого более приверженного традициям, чем жрецы! К тому же уже пять лет у Триеса с Честором, единственным городом на побережье, где работают с белой глиной, натянутые отношения, и прямой торговли нет… — Юноша поднял взгляд к ночному небу. — Думаю, если выкупить у этих мармахцев всю партию, то, даже вылив всё вино в море, на продаже амфор Храму можно удвоиться.
— Ты заключил сделку? — Удивился я пронырливости мальчишки, его оставили просто посидеть, а он дело успел провернуть?
— Нет. — Покачал головой Аун. — У меня мало оборотных средств. Я не могу рисковать. Сперва надо поспрашивать служек Храма, узнать, есть ли сейчас дефицит амфор. Это займёт какое-то время. И если за это время мармахцы не продадут своё вино, а дефицит реально существует, то можно будет
