Антон догадается. Все поймет по ее лицу. И после такого его любовь растает, в этом не может быть сомнений. Что же делать? Теперь она не может выйти замуж за Антона. Всю жизнь она была честной, иначе просто не смогла бы жить. Жить! О боже, теперь ей придется жить, как эти жалкие старухи-приживальщицы, которые тенью ходят по комнатам дворца, раболепно заглядывая в глаза хозяевам.
Нет, этого она не вынесет! Ее грех должен остаться тайной. Всю жизнь ей предстоит расплачиваться за минутную слабость. Она любила Антона и не хотела сделать ему больно. Эта тайна станет ее мукой, ее расплатой за ошибку — и сделает ее лучшей женой. Ну конечно! Свадьба состоится, и Антон ни о чем не узнает.
Это был лучший из возможных выходов.
Тошнота подступила неожиданно. Сначала Анна решила, что вчера вечером съела слишком много пирога с рыбой. Его слабо пропеченная корочка оказалась тяжеловатой для желудка, сказала она себе. Но на следующее утро приступ повторился. И на следующее тоже. В очередной раз она уже не смогла найти объяснения тошноте. Ужас червем-паразитом проскользнул в самое сердце. Алина сочувствовала ее недомоганию и присылала с Феней ромашковый чай. Анна не знала, к кому обратиться, прекрасно понимая, что никому открыться не сможет. И это было хуже всего, ибо слова покаяния, подступая к горлу, застревали там и, невысказанные, отступали обратно. О том, чтобы рассказать Алине, не могло быть и речи. За признанием последовал бы позор и изгнание из дворца, а идти ей было некуда. Панический страх захлестнул Анну. Оставалась лишь крохотная надежда — признаться во всем Антону, молить его о прощении и, забыв о достоинстве, просить его жениться на ней. Она приняла бы любые условия.
Но где сыскать храбрости, чтобы осмелиться посмотреть Антону в глаза? Чтобы увидеть, как его лицо исказится от боли или, того хуже, от отвращения. Но перед ней встал выбор: либо проглотить гордость и сделать так, чтобы о том, что с ней случилось, знал только Антон, либо порвать с ним, и тогда весь мир узнает о ее позоре. Подобное казалось немыслимым.
Решено, сегодня она откроется Антону. Больше ждать нет сил. Им нужно будет пожениться сразу. Обучение его уже почти закончено, и скоро он получит диплом. Анна не знала, как будет говорить с ним, какие доводы приведет в оправдание. Было бы нечестно возлагать вину на него, сказав, что в тот вечер он сделал ей больно и она нашла утешение в объятиях графа.
Но Антон не стал ее расспрашивать. Ей не пришлось говорить, с кем она была. Он знал. Он лишь спросил, уехал ли граф Евгений в Париж. Анна не думала, что когда-нибудь сможет снова заплакать. Ей казалось, что глаза ее высохли навсегда, но сейчас слезы все же подступили. Изо всех сил стараясь оставаться спокойной, она объясняла, что это было ошибкой, клялась, что такого больше никогда не произойдет, и уверяла, что она готова сделать все, о чем он ее попросит. Она клялась, что не помнит подробностей той ночи. Но она помнила. Она помнила жар всепоглощающей страсти, необоримое, бесстыдное желание отдаться чужой воле. Экстаз.
— Антон, — сказала она, — я не прошу у тебя прощения, потому что знаю, что не достойна его, и я не могу заставить тебя поверить в то, что ждала только тебя все это время. Я лишь прошу не наказывать меня сомнением, которое будет преследовать меня всю жизнь.
Антон посмотрел на нее. Две больших слезы выкатились из ее глаз и оставили блестящие дорожки на щеках. Давящая боль стиснула ее грудь.
— Антон, я бы все отдала, чтобы ты не страдал из-за меня. Я люблю тебя. Только тебя! И всегда буду любить.
Он не ответил. Анна приблизилась к нему и робко потянулась к его плечу, но он отошел на шаг и сложил руки на груди.
— Пожалуйста, не прикасайся ко мне! Мне нужно подумать.
Он махнул рукой, как будто отгоняя ее, и вышел из комнаты.
Поженились они тихо, без обычного для таких мероприятий веселья и без гостей. Графиня Алина была разочарована.
— Что с тобой, Аня? Неужели тебе не хочется надеть подвенечное платье, фату, пойти к алтарю под пение церковного хора?
А когда Анна сказала, что в этот счастливый день хочет видеть только своего мужа, Алина и вовсе обиделась.
— Поступай как знаешь, — бросила она, надув губки.
Антон никогда не обсуждал с Анной их тайну. Однажды она попыталась заговорить с ним об этом, но он тут же помрачнел и замкнулся в себе. Он запретил ей снова поднимать эту тему, и она повиновалась.
Она дала себе клятву, что будет верной и преданной женой, отражением своего мужа. Когда родился мальчик, она назвала его Сергеем. С замиранием сердца Анна ждала, как поведет себя Антон, когда увидит ребенка в первый раз. Он повел себя как гордый отец, и ее страхи развеялись.
Понадобилось десять лет, чтобы они с Антоном снова сблизились. Это случилось после рождения их собственного ребенка — пухленькой розовой малышки. Имя выбрал отец — Надежда. И Анна поняла, почему он принял такое решение, ведь именно надежда им была нужнее всего. Он называл девочку Надей, своим счастьем и благословением.
За эти десять лет Антон не только отслужил положенный срок в армии, но и обзавелся собственной практикой с кабинетом на берегу Мойки. Граф Петр благодаря своему влиянию действительно добился того, чтобы Антона оставили в столице, и более того — сделал его своим семейным врачом. Когда Анна стала возражать, потому что ей не хотелось иметь ничего общего с Персиянцевыми, Антон заметил, что лишний доход им не помешает, да и времени семья графа будет занимать у него не так уж много.
После рождения в августе 1889 года долгожданного сына, графа Алексея, Алина стала меньше беспокоиться о своем здоровье. И Анна понимала, что дальнейшие попытки отвратить мужа от этой семьи вызовут подозрение, что ее до сих не оставил в покое граф Евгений, который теперь постоянно жил в Париже, а если и наведывался в Санкт-Петербург, то только в обществе своей жены-француженки.
В мае 1896 года, через четыре месяца после рождения Нади, Ефимовы оказались в Москве, куда отправились с Персиянцевыми на коронацию Николая II, отец которого, Александр III, неожиданно скончался от нефрита в 1894 году.
Анна, нянчившая дочку, взяла с собой обоих детей. Десятилетнему Сергею торжественный проезд императорской четы по Тверской улице показался скучным, и он не мог дождаться, когда его поведут на Ходынское поле, что на окраине Москвы. Там было устроено множество развлечений для детей.
И вот 18 мая, спустя четыре дня после коронации, Анна планировала оставить Надю с няней в «Метрополе»[4]и отвезти Сергея на Ходынку. Но вечером 17-го, когда они собирались в Большой театр, где давали «Жизнь за царя» Глинки, Алина, в роскошном, сверкающем алмазами и рубинами наряде, сказала Анне:
— Не понимаю тебя, Аня. Зачем тебе везти Сережу на Ходынку? Наш конюх сегодня утром проезжал мимо и рассказал Петру, что там уже собрались сотни тысяч крестьян. Они сидят вокруг костров, спят прямо на земле и не отходят от ларьков и лавок, где завтра должны даром раздавать пиво. Стоит ли туда везти ребенка? Пусть он играет с Алешей, а мы с тобой завтра лучше по магазинам пройдемся. Люблю смотреть, как Москва пытается тягаться с нами по части мод!
