до начала. Осмотрелся, убедился, что пришел первым, и стал неторопливо прохаживаться, поглядывая по сторонам. Переживания на тему того, как пройдет свидание, уже улеглись, и я был практически спокоен.
Белла вышла из-за угла дома стремительной, летящей походкой. Ее иссиня-черные волосы развевались на легком ветру. На ее красивом лице лежала печать легкой озабоченности. Наши взгляды встретились. Я улыбнулся — улыбнулась и она, мы пошли друг другу навстречу.
— Привет, — сказал я, продолжая улыбаться.
— Привет, — отозвалась Белла с улыбкой и легко поцеловала меня в щеку.
Я отступил на шаг назад, окидывая ее взглядом. Изабелла выглядела потрясающе. Оделась она просто, но все было подобрано со вкусом и привлекало внимание. Обтягивающие джинсы и белая приталенная блузка подчеркивали ее отличную фигуру. Джинсовая куртка, кожаная сумка с бахромой, туфли с орнаментом, ковбойский пояс с большой пряжкой — все прекрасно сочеталось друг другом и напоминало о диком западе. Я в который раз убедился: Изабелла разбирается в одежде, любит и умеет красиво одеваться.
— Отлично выглядишь, — искренне сказал я.
— Спасибо, — ответила она, стрельнув в меня лукавым взглядом из-под прищуренных ресниц.
— Есть пожелания куда пойти? — спросил я.
— Я в Минске была всего два раза, проездом, и почти ничего не видела. Мне все интересно, — ответила она.
— Тогда давай сейчас спустимся к набережной, там дальше есть пара старых кварталов и много интересных мест, — сказал я, галантно подставив руку.
И вот мы уже шагаем вместе, ее рука лежит на сгибе моего локтя.
А я снова ей невольно залюбовался. Белла — красивая девушка, и природа ее щедро одарила. В прошлую встречу она была замкнута в себе, словно закрылась в раковине от жестокого мира. Сейчас же выглянула из-за барьера отчуждения, с любопытством оглядываясь вокруг. И мир в лице проходящих мимо мужчин тоже смотрел на нее с интересом.
Сначала мы просто гуляли, прошлись по старым, покрытым брусчаткой улицам: после многочисленных реставраций старые дома выглядели ухоженными и уютными. Немного поговорили на разные темы, а потом сели на летней террасе недалеко от уличных музыкантов. Летом, в теплый субботний вечер, на улице была толпа веселящегося народу, а в воздухе витал дух праздника.
— Что ты думаешь обо этой Системе? — спросила Белла, потягивая через соломинку фруктовый чай. В этой кафешке предлагали набор авторских чаев в красивых высоких стаканах. От алкогольных напитков мы оба отказались.
— Сложно сказать, — ответил я, огладив гладкий подбородок. Я побрился перед свиданием, и сейчас кожа немного зудела. — С одной стороны, все это захватывающе и интересно. А с другой — я боюсь изменений, которые за всем этим последуют.
— Боишься? — переспросила Изабелла.
— Да. Переживаю, что вот это все, — кивнул я в сторону компании нарядно одетых девушек и нескольких парочек, что обступили уличного музыканта-гитариста, — уйдет в прошлое. Слышала про старое китайское проклятье?
— Какое проклятье? — она приподняла бровь.
— Чтоб тебе жить в эпоху перемен… — ответил я. — Перемены, особенно глобальные, несут огромные возможности, но при этом все старое отправляется на свалку, причем первым уничтожается почему-то все самое хорошее. Жить в такие времена интересно, но очень тяжело. А участники Игры, такие, как мы, будут на переднем краю изменений, которые исковеркают привычную для нас жизнь. И от нас может зависеть, каким станет мир после прихода Системы.
— Поэтому ты говорил, что у нас есть шанс повернуть ситуацию с Системой к лучшему? — спросила Изабелла.
— Да, существование Системы скоро станет общеизвестным. И люди по природе своей постараются туда залезть и использовать ее для своей выгоды. Только у Системы есть обратная связь, и вообще она построена вокруг испытаний и сражений. Как она повлияет на мир, непонятно, но влияние будет обязательно. И нам придется много сражаться, — несколько сумбурно закончил я.
— Ты сначала говорил, что нужно скрываться от государства, а теперь переживаешь за мир и готов за него сражаться, — с намеком сказала Изабелла.
— Нет ли здесь противоречия, хочешь спросить? — переспросил я и задумался.
Со стороны это действительно может выглядеть не очень хорошо. Сначала всячески скрываться от возможной службы на государство, а потом заявлять, что переживаешь за народ и заботишься о нем. Прямо скажем: лицемерием попахивает.
— Я в одно время поработал в государственной конторе и примерно себе представляю, как там все устроено, — начал объяснять я. — Если произошло что-то обычное, есть инструкции и опыт у персонала, все работает отлично, по наезженной колее. А если случается что-то из ряда вон выходящее, начинают твориться «чудеса». Рядовые чиновники боятся, перекладывают ответственность, не знают, что делать, или творят откровенную дичь, и все ждут приказов начальства. А начальство смотрит на происходящее и ждет или команды сверху, или что само рассосется.
Я на секунду сделал паузу и отпил лимонада. Гитарист рядом с кафешкой начал исполнять «А не спеть ли мне песню о любви?» Чижа. Компания девушек рядом с ним начали подпевать, и я невольно улыбнулся от этой картины.
— Так вот, собирать шишки в передних рядах у меня нет никакого желания. Пока сильные мира сего не разберутся, что происходит и как на это реагировать, они будут чудить по-всякому и бросаться из крайности в крайность. А те, кто вылезет вперед, могут серьезно отгрести просто из-за того, что случайно окажутся не в том месте и не в то время. Да ты сама это уже поняла, — намекнул я на ее историю бегства из Смоленска.
На ее красивое, утонченное лицо набежала тень: похоже, воспоминания об этом моменте ей неприятны.
— С другой стороны, мне все это дорого, — я снова кивнул в сторону веселящегося народа. — Мне нравится мой город, мне нравится моя страна. Мне нравятся люди, которые здесь живут. Мы не знаем, чем все это закончится, но, если над ними нависла угроза и от меня будет что-то зависеть, я постараюсь их защитить.
Изабелла задумалась. Ее расфокусированный взгляд скользил по праздной толпе, меж идеально очерченных бровей пролегла небольшая складка.
— А ты? — спросил я.
Белла повернулась ко мне и чуть приподняла бровь.
— Ради чего ты сражаешься? И что планируешь делать дальше? — я развернул вопрос.
Изабелла снова задумалась, теперь уже глядя куда-то сквозь меня. Я ее не торопил, терпеливо ожидая ответа. Вопрос важный, и мне тоже хочется понять, что ей движет.
