как положил ее на плечо девушки — Остался час пятьдесят. — проверяет время.
Ее щечки горят.
— Мы можем играть, Бэмби. Скажи, как только надоест. — понижаю голос — Позже тебе попадет за такое поведение.
— Ммм, кто-то любит доминировать. Во всем. — отступает — Так вот мой ответ: пошел ты. Серьезно. Я не хочу иметь ничего общего с кретинами и подлецами. Именно их ты от меня отгонял?
Подлец. Забавное детское слово, и я могу избавиться от него, клеймить другого — ее брата. Нужно только рассказать правду, которая разрушит королевство Принцессы.
— Сколько еще слов мне вспомнить? — убирает золотые волосы с лица — Мое любимое по отношению к тебе — подонок.
Раньше это было прозвище Барашек Шон за черные кудри и нечто схожее с Бэмби.
В этот момент в ее глазах блестят слезы. Мне адски больно от ее чувств.
— Не утруждайся оскорблениями, тебе вроде как было пора. — говорю, оглядываясь на вход на площадку.
Она делает вздох, выдающий ее с потрохами. Это всхлип. Кейти подорвалась на своей же мине. Хотела раздразнить меня девчонками, я — взять ревностью. Кейти решила повторить.
Я избавлю себя от ее гнева. Кейти. Мне стоит показать, что проводить время со мной приятнее, чем с другими. А мне — признаться, что так было всегда.
Десятилетний я ныл, когда Брюс приводил сестру на наши игры. Сначала Кейти осторожно, но со смехом следила, чем мы занимаемся. Она выучила персонажей видеоигр, читала комиксы, пока мы делали домашку, а затем помогали ей. Но Бэмби никогда не отставала от нас, что бы ей ни говорили, когда дело шло о баскетболе. У меня есть площадка на заднем дворе, правда не 1:1. Я приглашал парней или играл один на один с Брюсом. И никогда не слышал в этот момент смех. Маленькая десятилетняя Кейти только делала шаг ближе к площадке или наклонялась, когда игры были на аренах. Она шипела, в моменты падения игроков, вскакивала, но сдерживала крики, когда дело шло о фолах. Ха, теперь она позволяет себе голос.
Плевать. Кейти будет моей. Конечно, лучше рано, чем поздно, у меня нет нихрена терпения, но я ей нужен. Бэмби это знает.
Мне настолько плевать, что с площадки я выхожу с кольцом в руке, бросаю его в инвентарную. Интересно, устанавливать их проблематично? Скорее всего придется подписывать чек. Как вообще мячом и одним слэм-данком оторвать кольцо, выдерживающее около двухсот кило? Плевать. Снова.
Звоню капитану, спрашивая, как исправить ситуацию. Тело горит от напряжения.
— Напиши Кейт. У нее есть номер ремонтника или завхоза, что-то такое. Но это впервые за мои четыре года, зверь. — ухмыляется.
Кейти-Кейти-Кейти
Невольно она везде.
ГЛАВА 4
КЕЙТ
Я хотела причинить боль, раз Рид сказал, что я ему нужна, то…отобрать себя же. Но почему самой так тошно и мысль о мелкой мести не доставляет удовольствия?
Стираю наброски домашки с экрана ipad. Уже три часа ночи, завтра рано на факультатив, на котором будет кто? Да, именно.
Ши уехала на ночь к приезжей родственнице, а я…не умею засыпать одна. Дело не в чтобы видеть человека или находиться с ним в одной комнате. Мне достаточно знать, что кто-то знакомый рядом, сможет защитить.
Психотерапевт сказал, что мое состояние походит на страх темноты, только оно активировано и днем. При нем я начинаю задыхаться, падать в мини-паническую атаку. Моим страхам дали название — аутофобия, страх одиночества. Он появился, когда брат и Рид уехали из Сан-Франциско. Тогда оказалось, что остальное окружение — второстепенные персонажи истории.
Гипнотизирую телефон после двух сообщений Брюсу. Может, он недолго поговорит со мной. Чувство неудобства из-за позднего времени или “каприза”, как брат называет мою аутофобию, нулевое. Звоню ему, спустя три гудка сброшена. Еще несколько сообщений, пока меня не начинает трясти.
Выхожу в коридор в клетчатой пижаме и с голубым пледом со звездочками. Нет линий света под дверями других девочек, все спят. Спускаюсь, путь освещают автоматические бледные светильники. В тишине кажется, что кроссовки оглушительно стучат по лестнице, но пытаюсь не обращать на это внимание, мне хочется выбраться.
Не получилось отвлечься книгой, сериалом, домашними заданиями, так что выхожу на улицу. Уверена и не зря, что во дворике есть люди. Две парочки разошлись по разным углам, где соприкасаются Дом Элиот и Киркленд.
Я смотрю на второй этаж, второе окно справа, где горит свет. Это комната Рида.
Стою недолго, чтобы…Брюс мне не помог. Сейчас три ночи, у меня обострение страхов, и сегодня Рид вывел меня из себя. Итак, возможно я совершу нечто фатальное.
Пропуска во все Дома одинаковые, они защита от туристов, так что легко захожу внутрь. Мне понадобилось не меньше двух минут, чтобы найти лестницу и коридоры. Зная номер комнаты Рида из сетки данных баскетболистов, нахожу ее далее по коридору. И это точно была плохая идея. Закутываюсь в плед потуже, делаю мягкие шаги к двери. На ручке висит галстук — не диктуемый никак иначе знак. Слышу разные голоса. Я даже отхожу на несколько шагов, чтобы проверить цифры на двери.
Окей, так и есть. Теперь страх одиночества перевесило другое. Снова рыдать из-за его новой девушки? Да, мы молоды, но не дети. Это ведь дети стоят светлой ночью, согнувшись пополам у скамьи возле входа. Только у них из глаз льются огромные слезы. Я действительно не хочу делиться Ридом ни с кем, так было всегда. Так же, как всегда знала, что он не моя собственность, а значит, мне остается только наблюдать.
Я хрипло втягиваю воздух, когда меня обхватывают за талию, заставляют встать прямо. Широко распахиваю глаза, зрение мутное, но узнаю.
— Где ты был?! — бью ладонью по кожаной куртке.
— В Бостоне. — чуть растерянно — Оставил байк на дальней парковке, чтобы никого не разбудить. С этим ты прекрасно справляешься.
На Риде черная кожаная куртка поверх худи, волосы растрепаны, как после шлема. То есть в комнате…
Падаю головой в его грудь. Не знаю, сколько так стоим, сколько слез впитала его кофта.
— Бэмби, что случилось? — шепчет в волосы.
Качаю головой, трусь об его подбородок.
— Ничего. Прости, я не…ты не должен был меня успокаивать. Я постараюсь заснуть. — смотрю в сторону Дома.
— Ты не уйдешь, пока не скажешь, кто тебя обидел.
Он всегда меня “пытал”. В школе говорили, что ябедничать и сдавать своих “некруто”. Так что когда я приходила со сломанной куклой, испорченной книгой или разбитым плеером, из меня клешнями вырывали имя обидчика. Рид
