звезд.
Матерь божья, как же это волшебно!
Грешно ли?
Даша не думала.
Разве может быть грех таким сладким? Нет, знала она, еще как может, вот только сейчас-то чего бы им не согрешить? И собственно, почему грешить-то?
Оба свободные. Никому ничего не должны? Да?
Дарья свой штамп и свидетельство получила. А Иванушка, она надеялась, не вздумал за это время снова поджениться.
— Красивая моя, охренеть какая…
Ваня наклонился, оставив свой горячий агрегат снаружи, целовал её виски, щеки, лоб, шею, добрался до губ.
— Офигенная ты, Дашута, нереальная.
— М-м-м… спасибо, ты тоже ничего. — Дарья усмехнулась, сжимая внутренние мышцы, застонала, чувствуя откат от полученного удовольствия.
— Вот же сучка, — засмеялся Иван, загоняя член обратно, в неё.
Дарья охнула, но приняла, сжала.
— Да, чёрт, хорошо как.
— Я смотрю, любишь ты, Иван потрепаться. Смотри, наложу заклятие.
— Какое?
— Рот зашью. Чтобы делал своё дело молча.
— Стерву не включай, Дарьюшка, ты же не такая! Сама поболтать не прочь, рассказать мне, как бы тебе еще хотелось, а? Давай? Сзади? Раком? Верхом поскакать или открыть в себе новые горизонты?
— Это как?
— Зайти не в ту дверь.
Иван сказал это и с наглой ухмылочкой провёл пальцами по её заднице.
Она непроизвольно сжала все мышцы внутри и снаружи. Не в ту дверь, значит? Почему бы и нет. Но не сейчас.
Сейчас ей хотелось еще раз взлететь, заставить Ивана выплеснуться, а потом уже идти сначала в душ, потом в парилку.
А после сесть у самовара, заварить отвар из трав и придумать как бы сделать так, чтобы стояк к Ване возвращался исключительно в её присутствии и для её ведьминского личного пользования.
Она понимала, что это не профессионально. Не этично.
Но разве у бабы Яги была этика? Хотелось ей царевича на лопату посадить да в печь отправить — она это делала. Смог Иванушка перехитрить — его счастье. А не смог — кто ж ему, болезному, виноват?
— Давай, красивая моя, давай, еще немного. — Иван продолжал настойчиво вколачивать её в деревянную лавку, и она давала.
Сжимала, раскрывалась, растягивалась, выгибалась, всхлипывала, кричала, истекая кайфом. Чувствовала, что совсем немного осталось. Вот-вот. Вот. Еще.
Последнее глубокое движение и член Ивана завибрировал внутри, выбрасывая поток, который встретился с её потоком, Дарья раскинулась, подняла груди, закричала, забилась в судорогах. И в этот момент отчётливо поняла, что это самый настоящий залёт.
— Охренеть, Даша. Ты просто секс.
— Спасибо, взаимно. Теперь, мил человек, дай мне пять минут отдышаться и пойдём в душ. Грехи смывать.
— Грехи? Что, милая, неужели и у тебя есть грехи?
Еще бы, подумала Дарья.
Самый страшный грех то, что она вводила людей в заблуждение, пользуясь своими профессиональными навыками психолога.
Интересно, а что будет с Иванушкой, если он узнает, что его оргазмическая ведьма Дарья и психолог, которая пудрила мозги его женушке, а его отшила в грубой форме один и тот же человек?
Глава 12
— Веничек в баньке не для того, чтобы отлупить хорошенько, веничком не бьют, веничком пар нагоняют.
Иван чувствовал, что проваливается в какую-то знойную негу, в нирвану улетает от её голоса, от жаркого пара, который разгонял над ним ароматный дубовый веник.
Если бы он знал, что так кайфово будет — не задумываясь бы прилетел сюда сразу, как только его старая ведьма в Геленджике послала!
А она ведь послала, еще как.
Вспоминать своё фиаско, конечно, сейчас совсем не хотелось. Но оно как-то само в памяти всплыло.
И обиженная мордаха девицы, которую он, замечательный мужик, в этот самый Геленджик привёз.
Почему не на Туретчину и не в Дубайск? Ну, просто та телочка пока еще не заслужила заграницу, да и были у него дела в Геленджике.
Братец там новый отель построил, не достроил еще, и родилась у него мысля сделать еще и комплекс с бунгало. Вот эти бунгало брат и хотел обсудить с Иваном. Почему не совместить приятное с полезным? И братцу помочь, и девку в море искупать?
Искупал. Ага. Только девица помимо купания еще и потрахаться хотела. А у Ивана тёрки с ведьмой.
Очередной поток горячего воздуха и хлесткое, упругое касание веничка навеяли Ивану новую мысль. Всё это было судьбой.
Да, да!
И Геленджик проклятый. И ведьма проклявшая.
Все это как цепочка одной истории, которая по итогу для него заканчивалась шикарным сексом. Нет, не только сексом.
Знакомством с шикарной женщиной.
Даша. Дарьюшка. Дашута. Дарья. Дар. Подарок ему от судьбы, которая сначала слегка посмеялась, а потом сжалилась над ним.
Точнее сразу всё именно так и задумала — опустить, а потом поднять на небеса.
Потому что с ведьмочкой деревенской Иван полетал отменно. Такого секса у него никогда не было.
Ваня надеялся, что и у неё тоже.
— Морозить будем тебя?
— Это как?
— Снегом купать?
— Каким снегом, лето же на дворе? Август?
— Забываешь ты, Ваня, что к ведьме попал, — хохотнула Дарья, — сейчас выйдешь за порог, а там метель. Декабрь уже, батенька, Новый год на носу.
Иван засмеялся.
Это как так, декабрь? Шутит его сладкая? Шутница.
Но в сердце засвербело. А ну как реально, декабрь? Ведьма же! Ведьма… Могла она вот так вот его… на несколько месяцев усыпить?
Да нет. Фигня. Морок. Шутит она! Шутит!
— Давай, Ваня, делай глубокий вдох. Готов?
Он вдохнул, а потом…
— А-а-а-а!!!
На спину Царева словно лавина обрушилась. Ледяная лавина. Морозная. Дыхание спёрло. Внутренности свело. Дышать не мог. Но вместе с тем по телу разливалось такое блаженство.
Снег!
Дарья на самом деле не обманула! Снегом его умыла.
Как так-то? В августе?
Неужели?
— Даш, Даша… — забеспокоился Иван, — Ты, это… не шути, красавица. Ты правду скажи. Откуда?
Внезапная дикая догадка потрясла Царёва. Вспомнил он еще одну старую детскую сказку. Да не… лажа! Быть не может! Но…
Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники!
— Даша, ты…Ты… с этими, что ли… с двенадцатью месяцами что ли в сговоре?
Её низкий грудной смех прокатился по телу возбуждающе, захотелось схватить её, прижать, повалить. Собственно, почему нет?
Он так и сделал. Исхитрился, извернулся, встал, обвивая свою натуральную красавицу руками, впечатывая в разгорячённое тело.
— Ну, ведьма…
— Что, Ванюш? Подснежников захотел?
— Я тебе сейчас покажу один подснежник…
— Погоди, позже, я тебя еще не закончила парить.
— Считай, закончила. Сейчас я тебя сам на подснежник посажу.
— Иванушка, чуть-чуть осталось, я тебя еще соком грейпфрута не полила, и не помассировала, а потом… потом подснежник.
Иван чувствовал, что ведьма и сама горит.
