Рокфеллер меня не впустил бы. Да и в Европе значительную часть рынка пришлось делить с Ротшильдами, перерабатывая на месте нашу бакинскую нефть. Увы, возможностей у меня не хватало, чтобы пересилить их. Да что у меня! Даже сам Наместник Кавказа не мог бы их победить в Баку и Батуме[7], на подведомственной, так сказать, территории.
И ведь именно открытие и быстрое освоение нашим Холдингом месторождений нефти в Усинске и Ухте привело к отмене ограничений на экспорт сырой нефти, установленных законом от 1896 года. В результате и несколько нефтепроводов от Баку до Батума всё же построили. В итоге и мы зарабатывали больше, и государственный бюджет.
В России помимо этого мы активно развивали сеть зерно- и овощехранилищ, причём по всей цепочке, начиная от временных пунктов хранения, рассчитанных на два-три месяца после сбора урожая и заканчивая элеваторами, способными хранить урожай много лет и работать на нивелирование колебаний цен.
Та самая система, которую я показывал в своё время Столыпину — скупаешь, когда большой урожай и цены относительно низки, мешая им провалиться совсем в никуда, и продаёшь, когда неурожай, не давая взлететь до небес. Впрочем, эти колебания в Российской империи почему-то демонстрировали все культуры, кроме ржи. Внутренние цены на рожь почти не зависели от объёма урожая. Но внешние-то зависели и еще как!
У нас от этих элеваторов была многосторонняя выгода! Во-первых, мы зарабатывали на разнице цен. Во-вторых, мы получали возможность предлагать относительно мягкие условия своим заёмщикам, гарантируя, что при небольших урожаях они смогут ничего не сдавать, и за это им не будет никаких штрафных санкций. Разумеется, если неурожай имел в основе природные явления — засуху, внезапные заморозки, слишком обильные дожди не вовремя, налёт саранчи и прочее.
Правда, с оговоркой: при налёте саранчи они обязаны были применять наш ДДТ. Если кто-то не применил по лени или дурости, то сам и виноват! Также мы гарантировали, что примем у них и большой урожай, причём цену дадим хорошую. Тем самым наши элеваторы способствовали продвижению кредитов в массы.
В-третьих, те, кто такой страховки не имел, получали дополнительные стимулы для работы с нами. Ведь они не имели даже привычного утешения неурожайных лет: пусть зерна на продажу мало, зато цена высокая. Теперь и цена оказывалась не очень соблазнительной. В-четвертых, часть зерна и овощей все же приходится отсеивать, но мы не терялись, пускали их на всё тот же «шмурдяк».
Так уж получилось, что сивуха давала нам больше прибыли, чем непосредственно спирт. Из изобутанола мы получали ЭТБЭ, добавку к топливу, существенно повышающую октановое число. Да и сам бутанол всё ещё продавали, как аналог стооктанового бензина. А обычный этиловый спирт государство, наоборот, обкладывало акцизом. Вот и получалось, что сивуха нам очень даже выгодна.
Из-за этой выгоды мы с 1908 года даже бутан в баллонах продавать перестали. Пропан продавали, а вот бутан весь шёл на изомеризацию. Потом из него получали по цепочке все тот же ЭТБЭ, который у нас оптом покупали раз в семь дороже даже европейской розничной цены бутана.
Кстати, «Армянское радио» весьма охотно транслировало репортажи о том, как быстро строятся в Армении ГЭС, как удобно пользоваться баллонным газом для готовки и горячего водоснабжения, о промышленном развитии края, о строительстве школ и больниц…
Причём эту часть передач обычно делали на русском, то есть, адресованной как бы ко внутреннему слушателю. На практике же служба Николая Ивановича и люди Карена доносили, что это вело к тому, что и в Турецкой Армении начали цениться знатоки русского языка. Впрочем, часть репортажей шла на армянском, так что и не знающие языка все равно попадали под нашу агитацию.
Основной силой нашей пропаганды было то, что говорили мы чистую правду. Да, подчёркивая нужные нам стороны и не очень сосредотачиваясь на тёмных, но — правду. Проверяемую. И эта правда разила сердца армян не хуже стрел. По обе стороны границы мечтали о восстановлении единой Армении, причём большинство соглашалось даже на то, чтобы это произошло под вассалитетом русского царя.
Я тогда чуть ли не впервые за свою жизнь задумался о том, что и «Голос Америки» работал похожим образом. А ведь это весьма затратная программа! Что, если американцы, как и я, имели целью вовсе не процветание целевой аудитории, а крушение государства-соперника?..'
Беломорск, 18 декабря (31 декабря) 1908 года, четверг
— Вы уверены, Кирилл Бенедиктович?
— Уверен не я, а Ник Картер, Юрий Анатольевич! Этот пройдоха со своими подручными в очередной раз обманул систему безопасности! Судите сами, жена Карла Боша совершила ряд крупных покупок непосредственно перед Рождеством, а супруга Фрица Габера похвасталась в письме, что весной они сменят жилье на другое, куда более приличное. Вывод первый — им выплатили крупную премию. Но они занимались только синтезом аммиака.
— Хорошо, согласен. Но это может означать, что они просто решили какую-то крупную проблему. Нет?
— Теперь следующее! С конца лета у них сменился круг общения. Если раньше среди визитёров преобладали химики, то теперь там появился архитектор промышленных зданий, несколько поставщиков оборудования, специалисты по геологической и геодезической съёмке. Вывод второй — они перешли от научных разработок к проектированию. Идём дальше! Упомянутые специалисты выезжали на обследование семи земельных участков в сопровождении сотрудников концерна BASF. И два из этих участков были впоследствии концерном выкуплены под строительство химических предприятий. Причём один из них будет под производство анилина. А вот подо что второй? Господин Картер предположил, что под строительство аммиачного производства. Причём начнётся оно уже этой весной.
— Предположение в суде не прошло бы. Опытный адвокат не оставил бы от него камня на камне! Но я согласен. Похоже, строить они начнут уже весной. Вот что, поблагодарите Ника и попросите сосредоточиться именно на стройке. На какие сроки намечается доставка оборудования? Определён ли срок начала строительства? Выбран ли поставщик угля? Ведутся ли с ним переговоры о поставках? Строится ли там угольный склад? Какой ёмкости? Кто будет строить тепловую электростанцию, и начато ли проектирование? Аммиачное производство требует много электроэнергии, так что, пока не будет надёжного источника, завод работать не начнёт. А нам очень важно знать сроки!
Из мемуаров Воронцова-Американца
'…Наши ГЭС продолжали активно строиться. Из первоначальных четырнадцати девять уже были в строю, ещё две уже дали первый ток, хоть и не вышли на полную мощность. Оставшиеся должны были дать первый ток не позднее 1910 года. Единая электросеть тянулась от Лоухи до Петрозаводска, но уже к 1912 году
