самосвала, потому что раздолбай-водитель тентом ее не прикрыл! Только самосвала никакого не было! На лобовом стекле расцвела паутина вокруг пулевого отверстия! Довгань почувствовал, что его левую руку в плече будто переломило! Он подавил крик.
– Иваныч, держись! – Женя вдавил педаль тормоза, смещаясь влево. Может, стойка хоть чуток защитит?
Довгань открыл дверь, выкатился, опираясь на правую руку, из машины, перевернулся на живот, хлопнул себя по правому бедру по привычке – щщщас! Кто бы ему туда кобуру с пистолетом привесил, Пушкин? Или папа римский?!
Женя оказался рядом с ним, также в положении лежа, раньше, чем эфиопские защитники повыскакивали. Не такой уж он был „теоретик“! Эфиопы скучковались за джипом. Двое из-за задка машины повели стрельбу с колена по „бенгальским огням“, но третий – лежа на боку, ногами вперед, из-за переднего колеса. „Самый грамотный, – машинально отметил Довгань. – В возрасте дядька. Может, наши еще учили?…“
Сзади с визгом тормозов подлетели отставшие автомобили. Порадовался народ, какая тут потеха идет! Подкрепление стало жару поддавать по горке! Бандиты замолчали. Гнаться за ними в сумерках с криком: „Ура!“ – никто не кинулся.
Довганю вкололи обезболивающее, перевязали. Он единственный оказался ранен.
– Слава богу, хоть так! – воскликнул, удостоверившись, что обошлось без потерь. – Пусть машину ремонтируют, – сказал Симонову. – Мне их свечи свечками в церкви могли обернуться. Только сам бы этого не увидел… Эти босяки по кортежу стрелять вряд ли стали бы. Они вас не видели, подумали, одиночная машина, небось… Ладно, поехали скорей отсюда. Накаркал я насчет нечисти!
Это было не первое его ранение – третье. Впервые запятнали в Первую чеченскую. В другой раз – во вторую. После этого, второго ранения его, подполковника ГРУ, комиссовали. Организовал тогда охранную фирму, грамотно поставил дело и передал сыну. Сын школу милиции окончил. Объяснил сыну, что душа не лежит. Как-то привык уже его папка отстаивать державные интересы, но не частные. С охранным агентством сын нормально управлялся, а Григорий отослал свое резюме в МИД. Периодически там ведь нужны были охранники в посольства разных стран. Пригласили на собеседование. Медосмотр прошел. Последствия ранения практически исчезли. Он, как мог, старался поддерживать форму. И вот – восстановился! Предложили отправиться в Эфиопию. Да хоть куда! Это трудная работа, многоплановая, интересная. Жена согласилась – не на войну! Она с ним.
„Вот тебе и не на войну, – думал теперь, держась за левую руку, которая висела плетью. – Ох, и будет же мне дома от благоверной!“ Это он смеялся в душе. От чего? Да от того, что уцелел! В очередной раз. В рубашке родился. Обидно было бы – выжить во всех передрягах на Кавказе, чтобы сложить голову в Африке. Тут своих кандидатов башку подставлять – целый континент! Бедные женщины, бедные дети…
Магомед Бегоев, чуть прихрамывая, обходил свой лес. Прошел не один год с тех пор, как он покинул Махачкалу и перебрался ближе к природе, так сказать. Вернулся в родное село, где каждый камень с детства знаком. Устроился работать лесничим. Каждый выход в горы по-прежнему доставлял ему удовольствие. Да и ногу тренировал. Хромота почти незаметна, а ведь врачи после той аварии говорили, что без клюшки ходить не сможет. Зачем ему клюшка? Он борец, а не хоккеист! Борец – не только в узком смысле слова, хотелось бы надеяться…
Старался увеличивать нагрузки. Зашел далеко в этот раз. Хотел поворачивать обратно, но почувствовал, дымком потянуло вроде? Легонько так, но есть, да. Не показалось.
Кто развел огонь в лесу? Если молодежь на пикник вышла, то нелишним будет глянуть, насколько приняты меры безопасности. Предостеречь, чтобы не шутили с огнем. Не говоря о том, что сейчас вообще разводить огонь в лесу запретили.
Он пошел вперед. Осторожно. Вдруг там не молодежь – браконьеры? У него карабин. Трусом он никогда не был, а служба есть служба.
Осторожно ступая по тропе, спустился в низинку. Замер, постоял. Едва слышался тихий говор. „Значит, не дети, – подумал. – Те бы вели себя более шумно“. Поднялся на небольшую возвышенность. Тропа вела в горы здесь так: спуск – подъем. Общий же подъем мало ощущался пока. Впереди, на поляне, между деревьев, увидел человека. Он что-то говорил и жестикулировал рукой. Значит, там были еще люди, не сам же с собой он разговаривал? Но за зеленью с того места, где Магомед стоял, больше никого не было видно.
Магомед пригнулся и очень осторожно стал подбираться ближе к поляне. Теперь он видел многих. Выпрямился медленно, встал за дерево. Их было больше десяти – даже навскидку. Человек двенадцать-пятнадцать. Что это не охотники, стало ясно по оружию. Еще автомат с карабином „Сайга“ можно перепутать – похожи, но разгрузку, набитую запасными рожками и гранатами, охотники точно не носят. Банда! „Отойти и позвонить!“ – в такую простую формулу сложился у него план дальнейших действий.
Но едва сделав полшага назад, он спиной уперся в оружейное дуло.
– Тихо, тихо, – услышал. Чья-то рука сняла с его плеча карабин. – Шагай-ка вперед.
Одной рукой держать автомат, как пистолет, не так удобно. Человек с автоматом в одной руке и карабином Бегоева – в другой не знал, что прихрамывающий лесник – бывший чемпион Махачкалы, впоследствии – тренер по самбо. Магомед резко развернулся, отводя правой рукой в сторону ствол автомата. Левой, ребром ладони, врезал по шее, в кадык, автоматчику, вырвал за ствол автомат. Человек захрипел, хватаясь рукой за шею. Получив от Магомеда удар прикладом в лоб, рухнул на землю. Магомед быстро перевернул его лицом вниз, подтянул под дерево и сам встал за ствол. Упер в спину поверженному ствол своего карабина.
Он осознавал, что хоть и сделал все быстро, но произвел слишком много шума. Люди у костра замерли, вглядываясь, что там, впереди, за деревьями, куда был отправлен ими часовой.
Один сделал знак, и все рассредоточились за деревьями, готовые принять бой. Но они не спешили стрелять, не выяснив, в чем дело. Очевидно, шум им был не нужен. Магомед решил, ему-то самому шума бояться нечего.
– Эй, вы кто такие? – крикнул. – Что делаете здесь с оружием?
Последовала заминка. Потом ему ответили. Спокойно, как бы с ленцой:
– Мы знаем, кто мы такие. Ты сам кто?
– Я лесник. Вы развели огонь в лесу, это сейчас запрещено.
Снова пауза.
– Ну, извини. Не знали, – ответил затем тот же голос. – Мы из частной фирмы. Серьезного клиента охраняем, понял?
– Кого? Я всех здесь знаю.
– Ты много вопросов задаешь! Зачем схватил нашего человека? Ты лесник или полицейский? Или, может быть, военный?
Люди
