Аля молодец, сообразила сразу. И мы разыграли сцену «хороший и плохой полицейский». Топорно конечно — это с моей стороны, — но как могли.
Нет, все ж как нам повезло! Не какой-то мелкий воришка попался, какие толпами крутятся на любом вокзале или пристани — и который никого и ничего не знает. А говоря по-нашему, «деловой», главарь, атаман. Но сейчас вся крутизна его пропала, и он буквально ползал на коленях, цепляясь за жизнь. Поскольку было ясно, что те, кто только что не моргнув глазом насмерть положили пятерых его дружков — прибавят к ним еще один труп с такой же легкостью, как чихнут.
— Вот смотрите, Александр, типичный представитель польского народа, — говорил профессор, — светловолосый, северянин, однако они как были для нас врагами, так и остались. Вспомните бессмысленную резню деревень, устроенную польскими солдатами, у них совершенно другая логика, изуверская, что ли.
Да уж! Типаж — через девяносто лет прямо в Ваффен СС! Белокурая бестия двухметрового роста самой что ни на есть арийской внешности. Интересно, эсэсовцы в сорок пятом тоже так — молодцы, когда сами режут, а вот когда их… Короче, может он чем-то нам помочь или нет? Если нет, то валим его и поехали!
— Густав хороший мальчик, — проворковала Аля, — он говорит, что тот, кому они сбывали награбленное, знает кого-то, кто может сделать документы. Сам Густав не знает, но он берется свести нас с барыгой. Ведь так, Густав, ты хорошо себя будешь вести? Потому что если ты меня разочаруешь, Я ТЕБЕ ЯЙЦА ОТРЕЖУ И ЗАСТАВЛЮ СЪЕСТЬ!
Разбойник проникся. Желания мстить за подельников не показал. Ну они ж ему не братья, своя шкура дороже! А вот право, сила в уголовной среде ценится очень… сильно.
И что нам делать с этим уродом? Убить? Просто слишком. А вот если использовать, как учил Сунь-Цзы…
Короче, мы доехали с ним до самой Варшавы. Слышал, что тогда на въезде в город стояли будки со шлагбаумами, ну прямо блокпост ГАИ, где у всех въезжающих и выезжающих требовали документы (или деньги, наверное, кто бумаг не имел). И мы готовы были по ситуации валить стража или сунуть ему деньгу — да, будка у дороги, окрашенная полосами, наличествовала, но никого рядом не было. Впрочем, и въезд был точно не парадный, в какие-то закоулки. На улицах, однако, горели фонари — керосиновые? Народу было мало, никто к нам интереса не проявил. В каком-то переулке наш уголовный знакомый указал на вывеску лавки. И мы вошли. Вот так сразу? А почему мы должны были задержаться? Куй железо, пока горячо! Особенно когда часы тикают — ох, что начнется, когда на стол их высокого начальства ляжет сообщение о побоище в имении пана… тьфу, имя забыл!
Профессора с нашими немногочисленными вещами мы оставили стоять за углом, вроде и рядом, но не сказать, что у той самой лавки. Андрей остался у двери на подстраховке, держа и улицу, и помещение, если что. А мы с Алей и Густавом вошли. Судя по виду лавки, там продавался всякий ширпотреб. Кроме хозяина, невысокого худощавого мужчины, внутри никого не было.
— Здравствуйте, вас что-то интересует? А, Густав, это вы? Ну я же сказал — слишком часто не приходить! Что на этот раз принес?
— Это мы его попросили. Работаем по высшему свету, пора сменить свой образ и документы, а то скоро заметут, — цыкнув зубом, произнес я, отслеживая реакцию хозяина лавки.
Аля молчала, предоставив мне вести переговоры. На мое возмущение:
— Я же их провалю!
Получил ответ:
— Ничего, милый, нужно когда-нибудь учиться! По крайней мере, командовать у тебя выходит хорошо.
— Командовать?
— Ну как же, находить нужные пути ты умеешь.
Сначала хозяин сразу же пошел в отказ, но бегающие глаза сразу показали, что он врет. Достав крупную банкноту, я помахал ею перед его лицом. У хозяина почти сразу расширились ноздри и он, не сводя с купюры взгляда, спросил:
— Что вас интересует?
— Ваш знакомый, который делает надежные документы, — ответил я.
Через пару минут мы вышли из лавки и направились по указанному адресу. А хозяин остался лежать на полу — холодный. И Густав рядом с ним. А что нам еще было с ними делать?
Второй барыга тоже сперва категорически не понимал, что мы от него хотим, но блеск золотого кольца, который я вручил ему для предоплаты, немного развеял сомнения, и мы стали договариваться.
Наверное, не следовало показывать, сколько денег и золота у нас с собой. Нас снова попытались банально ограбить…
— Очень интересно, — сказал местный спец по подделкам, отрываясь от заинтересовавшего его браслета.
В усадьбе я греб все подряд, не выбирая. Поэтому расплачиваться мы решили не живыми деньгами, а именно ювелирными украшениями. По моим прикидкам, этого женского браслета должно было вполне хватить для оплаты, но не хватало пану Жереху, как он представился. Не знаю, то ли это действительно его фамилия, то ли он издевался над нами, однако называть его нам пришлось, как он сказал.
— Пан Жерех, вы посмотрите на камешки в нем, можете не сомневаться, это настоящие изумруды. Да-да, те, зелененькие. Так что оплата даже выше, чем нам хотелось бы.
После получасовой торговли мы все-таки договорились. Дальше последовал опрос, который мы блестяще провалили. Ну не знали ни я, ни Аля местных реалий. Так что, бросая на нас подозрительные взгляды, Жерех записал на бумаге наши фамилии и будущие дворянские звания.
Проблемой было то, что он мог изготовить документы только для польской шляхты. То есть документы какого-нибудь дворянчика с Урала он сделать не мог. Нет, мог конечно, но за качество не ручался.
Поэтому мы и стали местечковой элитой из какого-то захолустья Польши. Мы с Алей супруги, Андрей ее старший брат, а профессор дядя.
Почему дворянство? Низы, естественно, не так на виду. Зато у дворян прав существенно больше. Я, конечно, не знаю насчет Польши, но в России именно так. Так что теперь мы будем в некоторой степени неприкосновенны.
— Прошу вас, пройдите пока в эту комнату, там есть чай. Работа не займет долгое время.
Если я принял это как должное, то Аля слегка нахмурилась, размышляя. Ей явно что-то не нравилось. Когда я подходил к двери, на которую указал шуршащий бумагами делец, Аля остановила меня и, оттеснив, первой туда скользнула. Пан Жерех что-то делал за столом, не поднимая головы. Я вошел следом.
И сразу вздрогнул. Аля, нагнувшись, вытирала нож об одежду трупа на полу. Одного из трех. И даже лицо у нее было в каплях крови. Все было предельно ясно — захотелось барыге срубить легких денег у непонятных лохов, и он не упустил своего шанса.
— Я сейчас этому Жереху яйца отрезать буду, — пообещала Аля.
Стены были тонкие, да и дверь приоткрыта — и пан нас прекрасно услышал.
Услышав шум отодвигаемого стула, я метнулся обратно. Ударом ноги сбив барыгу на пол, вырвал из его рук самый настоящий древний револьвер, вроде тех, с которыми ходили ковбои на Диком Западе. Пока Аля потрошила дельца, я осмотрел оружие и увидел, что револьвер заряжался не патронами, а порохом и пулями прямо в каморах барабана, так что при перестрелке быстрая перезарядка была проблемой. В столе хозяина я обнаружил еще два снаряженных барабана, пуль и пороха отдельно не было.
