мной и кладет приборы. От тарелки пахнет невероятно вкусно. Сглотнув слюну, я спрашиваю:
— Что это?
— Карбонара, Розочка.
Сеня накладывает и себе, ставит тарелку на стол, затем разворачивается и делает две кружки кофе, расставляя их на столе.
Да ты ж моя хозяюшка, поглядите на него! И готовит вкусно и ухаживает красиво, и тело — глаз не оторвать, но прям вот хрен найдешь причину, чтобы поссориться с ним и выгнать. Вслух я ему, конечно, этого не говорю. Сразу приступаю к еде.
Она такая вкусная, что я просто не могу оторваться, буквально проглатываю все одним махом. Счастливая, откинувшись на стуле, поднимаю взгляд на парня.
Тот, с умилительной улыбкой, подперев подбородок, смотрит на меня.
— Что? — изогнув бровь, спрашиваю его.
Сеня растягивается в еще большей улыбке, обнажая белоснежные зубы и отвечает:
— Ты смела всё как маленькая, голодненькая хрюшка, — протягивает мне салфетку.
А вот и повод нашелся.
С каменным выражением на лице, забираю салфетку и вытираю рот.
— Загостился ты у меня, Сеня, — цокнув, говорю я, испепеляя его взглядом.
— Брось, — отмахивается Савельев и приступает к своей еде, а я, пока он не видит, блуждаю взглядом по его широкому торсу. — Давай, детка, запускай обратно свои колючки. Тебе же понравилось?
Врать не вижу никакого смысла, наверняка бывший парень старался. Я не настолько жестокая, чтобы не оценить старания парня.
— Вкусно, — киваю я. — Где ты научился так готовить?
— Я купил небольшой, уютный ресторанчик, — пожимая плечами, поясняет он.
— Что? — ахаю я. — Ты и ресторанчик?
— Ну да, — смущаясь отвечает он. — Все началось, как шутка, а в итоге превратилось в дело жизни.
— Расскажи, — неожиданно для самой себя прошу я.
Сеня вскидывает на меня глаза, в которых вспыхивает какой-то огонь. Да-да, Арсений, мне очень интересно, чем ты занимаешься.
— С удовольствием, Ириш. Только ничего особо интересного я выдать тебе не могу. У меня были деньги, которые я хотел инвестировать в какой-нибудь проект. Как-то раз мы, с моим братом Саней, проходили мимо убогого, заброшенного помещения, в котором когда-то было какое-то кафе и я ляпнул, что смогу сделать конфетку из любой дыры.
— Дай-ка угадаю, — перебиваю я его, расслабляясь. Усаживаюсь поудобнее на стуле и подминаю под себя ногу: — Наверняка вы поспорили на то, что у тебя получится поднять на ноги это заведение?
— Видишь, как хорошо ты меня знаешь, — самодовольно произносит он. — В общем да. Ударить в грязь лицом я не мог, поэтому пришлось поднимать заведение. Теперь там небольшой, камерный ресторан, в котором подают блюда разряда высокой кухни, а также простые, понятные.
— Это здорово. Я рада, что у тебя получилось, — без тени усмешки, совершенно искренне, говорю я. — А готовить ты где научился?
— У меня там работает крутой повар — Ник, вот он и научил меня, как готовить некоторые блюда. Он очень интересно рассказывает, поэтому запомнить и заново воспроизвести не сложно.
— Мне было очень вкусно, спасибо, — снова говорю начистоту.
Савельев аж зарделся, видимо не рассчитывал на мою похвалу. После шикарного завтрака, он поднимается и направляется к раковине.
Я подрываюсь и перехватываю его, хватаясь за тарелку:
— Я помою посуду.
— Нет, я! — Он не отдает мне тарелку и тянет на себя.
— Ты готовил — я мою. Все честно, — давлю свою линию.
— Честно — не честно, дай поухаживать за тобой! — не сдается.
— Ты — мой гость. Оставь, я сама.
Это логичный и вполне ожидаемый исход, потому что тарелка падает на пол и разбивается на осколки.
— Это на счастье, — хрипло говорит Сеня.
И только тут я понимаю, как непозволительно близко мы стоим друг к другу. Я слышу его запах, такой родной, такой знакомый. Чувствую тепло его тела и меня безумно манит к нему. А ведь я скучала по нему, часто вспоминала, следила за его соцсетями, выискивая фото с какой-нибудь шваброй, но ничего этого не было. Никакого компромата.
Сеня облизывает свои губы и резко притягивает меня к себе, одним махом выбивая из моей груди воздух. Я капитулирую моментально, без какого-либо сопротивления. Поддаюсь этому парню.
Его губы накрывают мои в нежном, каком-то невероятно голодном поцелуе. Руки Сени сминают футболку на моей спине и сильнее вдавливают в свое мощное тело. Все, что мне остается — запустить руки ему в волосы и ответить на этот горячий поцелуй.
Мы никогда так не целовались с ним. Как будто сто лет тосковали друг по другу и вот, наконец, дорвались. Все, что я сейчас чувствую — это волна, которая накрывает меня с головой и утягивает в свою пучину.
Я не успеваю даже подумать о том, что происходит, как слышу звонок в дверь.
— Я открою, — хрипло говорю я и отлипаю от этих нежных губ.
— Я сам, — не дает мне этого сделать Сеня. — Тут везде осколки. Замри.
И я, черт возьми, замираю. Вот только сердце мое галопом отправляется вскачь.
Арсений уходит, и я слышу звук открываемой двери.
А следом громкое:
— До-о-ча.
— Мама, — шепотом произношу в панике.
Это все чертова вилка.
Я же говорю — не к добру!
Глава 10. Плюшками балуемся
— Ох и намело сугробов там! А чего это вы тут делаете? — мама не церемонясь заходит в кухню и замирает в дверном проеме.
— Плюшками балуемся, мама, — я зависаю с кислой миной, присаживаюсь на пол и начинаю собирать осколки.
Затем в дверях появляется Сеня, смещает маму и заходит внутрь, тут же присаживается на корточки и помогает мне собрать осколки.
Быстро справляемся и Савельев, как умный мальчик, ретируется в комнату, оставляя нас наедине с мамой.
— Это кто, доча? — спрашивает она заговорщически.
— Санта-Клаус, — бурчу я и устало падаю на стул.
Ну а что? И ведь не соврала же.
Мама занимает стул, на котором ранее сидел Сеня и подпирает кулаком подбородок.
Моя мама родила меня в двадцать лет, и сейчас, под пятьдесят, она выглядит очень хорошо. Следит за собой, стабильно ходит к косметологу, на всякие массажи и так далее. Одеваться она тоже старается по-модному, но без фанатизма. Именно поэтому на ней сейчас стильные черные джинсы, кашемировый свитер и пальто, которое она складывает и вешает на спинку стула.
— Так где ты его нашла? — спрашивает она и при этом ее глаза блестят от нетерпения.
— Это не она меня нашла а я ее, — довольный собой говорит Сеня и заходит в комнату.
Он надел красные штаны из-под костюма, а вот верх надевать не стал. Вроде как я понимаю его: во-первых в нем реально жарко, а в
