головой.
— Я не был слишком уверен.
Мои столовые приборы звенят, ударяясь о керамическую тарелку.
— Братва у нас на хвосте, Маркус. Они приближаются к нам. Ты не можешь позволить себе не быть слишком уверенным.
— Мы также не можем позволить себе нападать вслепую. — Он отодвигает свою тарелку, но не так, чтобы казалось, будто он хочет напасть на меня или что-то в этом роде. — Достаточно одной ошибки, чтобы они нас уничтожили. Мы наносим удар только тогда, когда готовы.
Я отпиваю немного воды из стоящего передо мной стакана.
— Сейчас уже слишком поздно для этого. Данте уже вычислил его. Избил его до полусмерти. На кого бы этот ублюдок ни работал, он должен быть страшнее меня.
— Или у них есть его преданность? Русские довольно упрямы, знаешь ли. Они верны до мелочей.
Я вздохнул, гнев, вызванный встречей с Оливером сегодня днем, снова начал подниматься.
— Как ты думаешь, кто несет ответственность за это нападение?
— Я не уверен, но у меня есть основания подозревать, что это Дэвид Петерсон.
Что-то во мне дергается.
— Дэвид Петерсон, — повторяю я.
Дэвид Петерсон, более известный в мафии как Федерико Романо, — наш дядя. Или, лучше сказать, младший брат нашего отца, который каким-то образом пришел к выводу, что его лишили права управлять Cosa Nostra, потому что он был младшим сыном.
Он крупный политик, который выставляет себя в качестве бизнес-инвестора. После смерти нашего отца он воцарился в аду, пытаясь стать новым капо Cosa Nostra.
Я был близок к тому, чтобы убить его. Очень близок. Но в итоге я пощадил его жизнь, потому что Винсент не хотел кровопролития в семье, и вместо этого я изгнал его. Решение, о котором я до сих пор жалею. Он всегда был помехой для семьи, а мне не нужен идиотский дядя, который бегает вокруг и портит мои дела.
Я смотрю на своего младшего брата через стол. Он спокойно ест, не желая ничего добавлять к обсуждению.
— Мы можем просто поужинать? — Спрашивает он, когда наконец-то решается заговорить. — Я думал, в этом все дело. Мы ужинаем вместе впервые за много лет.
— Мужчины не ограничиваются ужином и кетчупом. — Взяв нож и вилку, я наколол свой стейк. — За ужином мы обсуждаем дела.
— Отмывание денег, торговля наркотиками и прочая хрень, которой вы занимаетесь, — это не бизнес, — ответил он. Его тон — яростный и недружелюбный. Он становился таким при упоминании мафии с тех пор, как умерли наши родители. — Это кровные деньги.
— Ну, парень, эти кровные деньги оплачивают твой дорогой образ жизни. — Я нарезаю стейк и подношу кусок ко рту. — Тебе лучше помолчать, если ты не хочешь научиться жить за свои деньги.
Винсент открывает рот для ответной реплики, но не успевает, когда Маркус произносит.
— Хватит, ребята. — Маркус обращает все свое внимание на меня. — Что нам теперь делать?
— Мы защищаем нашу территорию, а также посылаем предупреждение Петерсону. У тебя есть идеи, как я могу на него наткнуться? Я же не могу просто пригласить его на ужин, раз уж я изгнал его из семьи.
Теперь он более или менее посторонний человек, и если я должен встретиться с ним, то должен сделать это стильно.
Маркус ненадолго задумывается.
— Есть новости, что он подписал контракт на миллионы долларов с компанией, производящей средства по уходу за детьми. В те же двадцать четыре часа он купил долю в одной из крупнейших авиакомпаний и гостиничных компаний в стране.
Я растерялся.
— Как это может быть выгодно мне?
— Хороший вопрос. — Маркус откинулся на спинку стула. — Отель и авиакомпания принадлежат Вадимову Кириллу.
Меня это заинтересовало.
Вадимов Кирилл стал одним из крупнейших акционеров "Romano Enterprises " после смерти моего отца. Оказалось, что он тайно покупал акции нашей компании и следил за всеми нашими поставками. Мне удалось сохранить акции и выгнать его, но что-то в этом человеке заставляет мою кожу покрываться мурашками, словно я покрыт тысячей муравьев.
Я уверен, что все это как-то связано. Где-то есть точка, которую мне еще предстоит соединить, и хотя встреча с Петерсоном не принесет особой пользы, я могу манипулировать его эгоистичным сознанием, пока не получу подсказку.
— Мне нужно встретиться с Дэвидом Петерсоном.
— Легко, у Кирилла Вадимова через два дня деловое торжество. — Он делает паузу. — Как и ожидалось, на него приглашена только высокопоставленная элита.
Улыбка приподнимает мои губы.
— Вот и все. — Я решительно поднимаюсь из-за стола.
Маркус смотрит на меня, явно озадаченный тем, что я бросаю их посреди ужина.
— Ты уходишь?
— Боюсь, что да.
— Ты едва успел что-то съесть, — замечает Винсент. Он разговорчив, когда речь не идет о бизнесе или мафии. Я должен преподать мальчику урок, как скоро стать мужчиной.
Я натягиваю куртку. Это не слишком веское оправдание, но достаточная причина для того, чтобы покинуть поместье Романо. От этого места у меня мурашки по коже, как будто призраки отца и матери таятся за каждым углом.
Десять лет назад Петерсон сказал мне, что мой страх вызван темнотой, которая преследует меня повсюду, но он ошибался. Мой страх таится в том, что призрак отца, если таковой существует, наверняка мечется и кувыркается в могиле, жаждая мести.
Мои братья не знают о моих планах выследить каждого из убийц наших родителей. Никто не знает, кто они, но в день их погребения я пообещал найти того, кто загнал их под землю, и выгрызть ему сердце.
Мне еще предстоит выполнить это обещание, и я чувствую, что никогда не успокоюсь, пока не добьюсь успеха.
— Простите, но мне нужно готовиться к вечеринке. — Я выхожу на улицу к своей машине, завожу двигатель и отправляюсь в путь.
Что-то подсказывает мне, что через два дня убийца моих родителей будет находиться в одной комнате со мной. Надеюсь, он посмотрит мне в глаза и увидит мою новую одержимость его поисками.
Он сыграл свою роль, и теперь я приду, чтобы выследить его.
ГЛАВА 4
ЕЛЕНА
Доминик Романо всего в десяти футах от меня.
Боже мой.
Я пытаюсь дышать, но воздух словно отказывается наполнять мои легкие. Мои ладони вспотели, ноги шатаются и грозят отказать от шока при виде Доминика. Что-то не так, он не должен быть здесь.
В горле пересохло, словно я застряла посреди Сахары. Голоса в моей голове говорят мне бежать, пока он не увидел меня, но мои ноги хромают и приклеиваются к полу. В моей голове проносится множество мыслей, но это не мешает мне замечать, что он все так
