Иногда такой период длится до полугода, но всё индивидуально.
– Да, я понимаю. Хорошо.
– Непременно загляните к своему участковому терапевту через месяц, чтобы проверить, всё ли в порядке.
– Да, конечно. Спасибо, доктор.
– До свидания. Всего Вам доброго.
Максим вернулся в палату и стал собирать свои вещи в сумку. После сел на кровать, и, посидев минуту, снова встал и заглянул в тумбочку. Пусто.
– Спасибо , Анатолий Васильевич, за компанию. Был очень рад с Вами познакомиться и с удовольствием прочитаю книгу, когда она будет закончена.
– Обещаю, что дам знать о ней первому. Там правда будет интересно – и о том, как ушкуйники шведскую столицу разгромили, и как ворота в Новгород привезли, и как на Булгарию ходили. И что на самом деле гора у нас в городе не Кикиморская, а Кукмарская… Одним словом, о потраченном времени не пожалеете.
Максим широко улыбнулся и пожал историку руку:
– Желаю скорейшего выздоровления и творческих успехов. Обязательно допишите свою книгу – это правда очень важно.
Максим вышел на больничное крыльцо, оглянулся на эмблему клиники, где змея обвивала кубок, и улыбнулся, заметив почти такую же, но немного другую змею на почти такой же, но немного другой эмблеме аптеки. Он очень обрадовался со всех сторон окружившей его весне: набухающим почкам на деревьях, радостному щебету птиц, бодрому и свежему ветерку и пробирающему до самых сокровенных тёнет души пронзительному солнечному свету. В такой день кажется, что вот – у меня есть руки, ноги и голова, так что же ещё нужно, чтобы наконец-то…
– Э, братишка, закурить не найдётся?
Позади Максима метрах в пяти стоял здоровяк ростом под два метра. На нём был расстёгнутый на груди тёмно-синий пуховик, под которым была футболка «Челси» со старой эмблемой – рычащим золотым львом. Здоровяк на первый взгляд мог показаться грозным и устрашающим, но какая-то несобранность и наивная неопрятность отчётливо сквозили отовсюду: широкие плечи сутулились, грудь колесом казалась впалой, полубокс на голове начинал пушиться одуванчиком, а одна щека была выбрита чище другой.
– Слышал, ёма, нет? Есть закурить?
Максим обернулся к нему:
– Извини, земляк, кончились, – он поставил на тротуар спортивную сумку с больничными пожитками, а сам повернулся вполоборота к мутному пассажиру.
– Может, тогда червонец на проезд добавишь?
– Прости, дружище, налика не держу, всё на карте.
– Ну, тогда сам напросился, – здоровяк опустил руки и тяжело двинулся вперёд, глядя застывшими глазами куда-то сквозь Макса.
– Слушай, может, не надо, а то я ведь тебе пасть порву! – Максим встал в прямую фронтальную стойку и развёл руки в стороны, готовясь к любым действиям противника – в себе он был уверен даже после двух недель под капельницей, ведь не даром же когда-то на областных ведомственных соревнованиях по боевому самбо он занял почётное четвёртое место. С таким ухарем, как этот, должен справиться на раз, а потом поставить его зубами на бордюр справа… Но от последней неожиданной мысли Максим отмахнулся.
Макс был готов к любому развитию событий, но оппонент его удивил, потому что, сделав два шага, на третьем наступил в выбоину, споткнулся и, не успев выставить перед собою руки, очень звонко треснулся лбом о поребрик слева. Встав на карачки, детина заревел, слёзы градом покатились из его глаз, а на лбу разрасталась гематома. Максим посмотрел на уже очень помятого льва на груди незадачливого грабителя:
– Я-то думал, что ты аристократ, а ты пенсионер грустный. Иди-ка лучше делом займись.
Синий и грустный поднял на Макса свой раскрасневшиеся зарёванные глаза и посмотрел с укором. Макс резко двинулся в его сторону корпусом, детина закрылся рукой и заревел уже во весь голос. Подняв сумку, Максим пошёл через больничный парк к троллейбусной остановке. Парк находился ровно между заводом и больницей, которая когда-то была заводским профилакторием. Теперь, судя по многочисленным бутылкам и окуркам у покосившихся скамеек, заводским профилакторием остался только парк и оставшийся далеко позади поклонник лондонского футбола как раз хотел воспользоваться этой зоной рекреации по назначению, но последних денег не хватило. Зато последнего ума хватило связаться с Максом. Может, это послужит ему хорошим уроком? Вряд ли.
Сидя в троллейбусе и глядя на проезжающие мимо машины Максим почувствовал смутную тревогу, причины которой он сперва не понял. Вроде бы всё, как всегда, но дорожное движение стало ватным, но при этом резким, как луч прожектора из тумана. Мимо проезжали машины едва ли быстрее сорока километров в час, но сознание этого не фиксировало, наоборот, казалось, что они берутся ниоткуда и несутся на бешеной скорости – внимание стало совсем не таким, каким было прежде и зрение будто расфокусировалось. Последствия болезни? Когда теперь всё придёт в норму – через два дня или через два месяца? Никогда? Максим смотрел на дорогу и понимал, что в такси ему пока возвращаться не стоит. А куда стоит: в повара, грузчики, в охрану? Ох… Видимо, придется положиться на судьбу.
Вернувшись домой, Максим первым делом составил подробное резюме и разместил его на популярном рекрутинговом сайте. Вышел на балкон, взял из полупустой пачки сигарету, открыл окно, прикурил. Слева блестел вычурной жестяной крышей четырёхэтажный дом с очень красивым, по мнению губернских архитекторов, мезонином и современной мансардой. Лофтом. Справа шумела Луковицкая улица.
На подоконнике незнакомым номером завибрировал телефон.
– Алло, здравствуйте! Максим Сергеевич?
– Да, добрый день. Чем могу быть полезен?
– Вас беспокоит Мальвина, менеджер по персоналу ООО «Кравец». Ваше резюме нас очень заинтересовало… Мы бы хотели предложить вам должность управляющего рестораном. Вы сможете подойти на собеседование сегодня к половине четвёртого?
От неожиданности Максим опёрся свободной рукой о подоконник:
– Да, конечно. Только куда?
– Записывайте. Улица Хлыновицкая, 18, А.
– Хорошо, буду обязательно.
Чтобы дойти от дома до офиса ООО «Кравец», Максиму нужна была четверть часа. Пятнадцать минут. Не ждать лифта, а спуститься по лестнице с пятого этажа, свернуть за угол панельной девятиэтажки и пройти мимо двух дореволюционных кирпичных домов: трёхэтажного жилого с белыми пластиковыми окнами и одноэтажного полузаброшенного сомнительно жилого дома с арочным окном в мансарде, которое заделали фанерой. Перешагнуть через маленький забор и срезать угол стихийным разросшимся сквериком, покоситься на слепые окна и выйти на улицу Богословскую. Дойти до перекрёстка со Спенчинской и поспешить под свод арки между двух кирпичных многоэтажек.
Выйти на Владимирскую, широко оглядеться, вдохнуть, улыбнуться, увидеть скульптуру – великанские кольца у Дворца бракосочетания, грустно усмехнуться и на всякий случай сложить в кармане кукиш. Перейти по переходу через улицу и двигаться дальше по тротуару то вверх, то
