мать потом, но она сказала, что мне показалось, чтобы я не выдумывал. Потом я даже начал думать, что действительно показалось. Но сейчас…
Вот это отлично!
- А как он был одет? – спросила я.
- Да… обычно, - Людвиг пожал плечами. – Просто, но аккуратно, словно сынишка какого-нибудь мелкого лавочника.
- И сколько вам было тогда?
- Года четыре, наверно. Слишком мало, чтобы помнить подробности. Может быть, это вообще мне приснилось?
- Может, - согласилась я. – Если бы нам найти хорошего менталиста, он, вероятно, смог бы прочесть ваши воспоминания. Но я, к сожалению, некромант. Я передам Говарду, может быть, он что интересное нароет.
- А я могу тут немного… порепетировать? – осторожно спросил Людвиг.
- Можете, - сказала я. – У вас вечером концерт.
7
В душ я, конечно, за ним не пошла. И даже Вебер не пошел. Нас поставили присматривать, чтобы не сбежал, но мы все равно остались в коридоре. Да и бежать там некуда. У нас душ в подвале, крошечное окошечко сверху, узкое, там только руку просунуть. А потом велели, что когда помоется и оденется, будет бриться, отрыть дверь, чтобы мы видели.
Я слышала, как он плещется там, довольно пофыркивая.
Одежду ему принесли – свежее белье, концертный костюм, лакированные туфли. Я видела, как Людвиг едва не подпрыгивает от радости, глаза блестят.
- Я уж и не надеялся, - сказал он.
Как мало нужно человеку…
Потом, помывшись, натянув штаны и рубашку, он открыл дверь. Такой взъерошенный еще, волосы мокрые, в разные стороны торчат… Совсем мальчишка. Взялся за бритву. Надо сказать, щетина у него отросла заметная.
Кто-то, проходя мимо, буркнул, что не стоило бы человеку, которого в убийствах обвиняют, бритву давать. Мало ли, опасно это, зарежет кого. Вебер фыркнул, что если парень действительно виноват и оборотень, то он и без всякой бритвы им тут кишки выпустит. А если нет, то и беспокоиться нечего. Вебер, похоже, тоже проникся.
Вот с ошейником…
- Наклонитесь, - сказала я, поняла, что он высокий, мне сложно достать. – Сейчас надену и активирую, а вы скажете, не мешает ли… можно будет посвободнее сделать. Если хотите, потом можно воротничок повыше поднять, скрыть немного.
- Не надо скрывать, - сказал Людвиг. – Все и так уже знают. Пусть лучше видят, что опасности нет.
Я кивнула. Наверно, лучше.
Пока надевала, застегивала, чуть коснулась пальцами его шеи. Вдруг смутилась.
Да чтоб тебя! Что это вдруг?
И он так близко… его глаза. Он ведь человек, абсолютно человек, у оборотней совсем другие глаза, звериные, это сразу видно… даже не знаю точно, в чем это выражается, но оборотней видно…
- Не мешает? – спросила я, голос предательски дрогнул.
Людвиг чуть заметно улыбнулся.
- Нет. Все хорошо.
- Я сейчас активирую, - сказала я. – Вы почувствуете, покалывать начнет, может быть немного сдавит. Не пугайтесь. Он настроится на вас и все пройдет.
Людвиг кивнул.
Я нажала специальные камешки. Тут самому нажать не выйдет, магия нужна, совсем чуть-чуть, но без этого никак.
Я нажала и он вздрогнул. Даже дыхание задержал, напрягся. Почувствовал.
И так и стоял, почти не дыша. Я видела легкую панику в глазах. Конечно, я бы тоже запаниковала, когда даже не вздохнуть спокойно. Но это пройдет. Вернее, я сейчас все исправлю.
Дождалась, пока первичная настройка прошла, ошейник слабо мигнул. Увидела, как Людвиг, наконец выдохнул – отпустило. Покалывание должно остаться все равно, но сейчас легче. Это полицейский ошейник, не для постоянного ношения, работает довольно грубо. Но другого у нас нет. И если он хоть чуть-чуть начнет волноваться, то ошейник напомнит о себе снова.
- Как вы себя чувствуете? – спросила я.
Щеки у него бледные, видимо пытается оценить перспективы концерта.
- Хорошо, - сказал немного хрипло.
Я прям вижу, как хорошо.
- Наклонитесь еще, я настрою.
Он наклонился, и я отключила. Ладно. Говард, считай, разрешил. На самом деле, если я буду находиться рядом, то смогу и своей магией его шарахнуть. Моя – не очень приспособлена для усмирения оборотней, но вырубить его я смогу. А ошейник так, для всеобщего спокойствия, чтобы все видели – полиция бдит.
Вебер хмыкнул, глядя на это, но промолчал. Не думаю, что он на меня нажалуется.
И Людвиг, наконец, задышал спокойнее.
- Вы все равно будьте поаккуратнее, господин Лаубе, - сказала я.
* * *
Мы пришли заранее.
Ох, я с детства в таких местах не была. Раньше меня все мать таскала на концерты, в оперу или балет, считала, что это способствует моему развитию. Не помогло, конечно, все мое развитие пошло куда-то не туда. Ну, а потом мне стало не до того – учеба.
А за кулисами никогда не была вовсе.
Это было так странно.
Особенно странно, как с Людвигом общались. Многие сначала радовались, махали рукой, говорили, что рады видеть сегодня. Но протянутую руку в ответ пожал только один, да и то неуверенно. Все косились на ошейник, поглядывали так напряженно.
Его уже записали в убийцы и чудовища. Это немного задевало. Самое удивительное, что задевало меня, а уж, казалось бы, какое мне дело? Людвиг казался совершенно спокоен.
- Не обращайте внимание, леди Одетта, - сказал Людвиг, заметив, наверно, мое лицо после очередного такого приветствия. – Это нормально. Они теперь боятся меня.
- Еще ничего не доказано! – буркнула я.
- Они все равно боятся. Мало ли. Обратного ведь не доказано тоже.
Оркестр рассаживался на сцене.
И как-то так вышло, что вокруг Людвига образовалась пустота. Все отодвинулись, как смогли. Не слишком далеко и не слишком явно, но заметно все равно. Он только усмехнулся. Он вообще на удивление спокойно на все это смотрел. То ли было все равно, то ли… даже не знаю.
Мне указали на место за занавесом, совсем рядом. Я должна быть наготове. Нам с Вебером выдали по стульчику. Забавно это… но хоть послушаю концерт, когда еще попаду.
Я сидела, смотрела… музыканты настраивали инструменты, просматривали ноты, тихонько наигрывали там что-то…
Я ждала.
Потом услышала, как открыли двери и в зале начали собираться люди, рассаживались по местам. Немного выглянула с краю. Зал большой, у нас в городе немало любителей музыки. Говард с женой в первом рядом. Он сидит чуть напряжено и прямо, вглядываясь, словно каждое мгновение ожидая подвоха. Конечно, ведь случись что
