его взгляд, он никак не мог понять, чем, пока эта девица не отбросила муфту, и направила на машину пистолет. Вот оно! Он почувствовал опасность. На мгновение мелькнуло сожаление, о том, что охрану с собой не взял. Хотя предупреждали его. И начальник охраны, и несколько хорошо информированных знакомых, что краснопузые ведут на него охоту. А вот убить или захватить и вывезти в Россию, в плен к большевикам, какое это имеет значение. Сейчас рядом с генералом был только шофёр. Он был вооружён, но сейчас точно достать оружие не успеет. Машина притормаживала, чтобы войти в поворот, но как только стала совершать маневр, как раздались первые выстрелы. И всё-таки его хотели взять в плен. Стреляли-то по колесам, чтобы лишить авто хода. Чтобы не выскочить на обочину и врезаться в каменную ограду какого-то особняка, Михаил, шофёр стал тормозить, одновременно пытаясь достать револьвер, что ему удавалось плоховато. Тут перед лобовым стеклом машины возник боевик, который двумя выстрелами поставил на жизни шофера точку. Он навёл револьвер на генерала, который молча и спокойно решил встретить смерть. Убьют — это лучше позорного плена и жутких допросов в ЧК. Тут дверца автомобиля распахнулась и какой-то скрипучий неприятный голос произнёс:
— Не делайте глупостей, генерал, убивать мы вас не собираемся, но сделать больно нам разрешили. Выхолите и следуйте за…
Вдруг человек, произносивший эту речь как будто подавился словом, после чего стал оседать на землю. Генерал посмотрел вперед — худощавого человечка с револьвером, убийцы Михаила Поборского, шофера не было видно. Тут открылась дверца авто со стороны водителя, тело которого выкинули на улицу, в машину сел хорошо сложенный человек среднего роста явно семитской наружности.
— Закройте дверцу, генерал! Я отвезу вас в безопасное место.
Он захлопнул дверцу со своей стороны, генерал, молча со своей. Он спокойно рассматривал своего неожиданного спасителя, машина дала газу и рванула вперед, со скрипом перевалив через какое-то препятствие, возможно, и человека. В зеркальце заднего вида он увидел ноги лежащей на улице женщины. Машина плохо слушалась руля, но через двадцать минут они оказались на окраине города, где автомобиль пришлось оставить. А через восемь-десять минут ходьбы они вдвоем зашли в небольшой домик, в котором никого не было. По стене вился плющ, а дом был огорожен зеленой изгородью из какого-то колючего кустарника.
— Генерал, вы можете отдохнуть. Тут есть выпивка. Рекомендую. От стресса весьма помогает. Тут есть телефон. Можете вызвать своих людей. И позвольте мне откланяться.
— Погодите, молодой человек, можете мне не называть вашего имени, но скажите, зачем вы меня спасали?
— Зовите меня Мишель. А зачем спасал? Приказ. Вы слишком несерьезно относитесь к своей охране, генерал. А в операцию в Киренаике вложено много средств и сил. И позволить кому-то эту игру порушить мы не можем.
— Вот как? Значит, за свое спасение мне вас благодарить не надо?
— Знаете, генерал, моя бы воля — сам бы вас актировал. Согласитесь, есть за что.
— Я выполнял свой долг.
— А я свой.
Н-да, Евгений Карлович понял, что разговор не получается, налил рюмку водки и махом выпил, не закусывая. Чуть полегчало, как только напиток полетел, согревая пищевод в желудок.
— И всё-таки, я хочу понять…
— Евгений Карлович, кто вам сказал, что в СССР всё однозначно и на троне сидит красный император? Есть разные полюсы силы. Если хотите — разные башни Кремля. Кое кто поставил на прекращение гражданской войны с переходом в стадию сотрудничества с теми, кто покинул Родину. Но есть те, кому это не нравится. Скажем так, ваше похищение — дело рук сотрудников Коминтерна. И я не уверен, что это будет последняя попытка. Поэтому обеспокойтесь нормальной охраной. Я всё время страховать вас не смогу, генерал.
Человек с псевдонимом Дуглас (он же Сергей Михайлович или Соломон Мошкович Шпигельглас) при разговоре с генералом Миллером душой не кривил. Был бы приказ — он бы похитил генерала или даже пристрелил его в Париже, не вывозя на родину. Но был приказ совсем другого рода, в котором сплелось и политика, и экономические интересы страны, и желание насолить фашистам в Италии, слишком они рьяно стали поддерживать немецких нацистов. Спасение белого генерала не могло украсить его биографию, но… приказы не обсуждаются, их выполняют.
[1]Российская императорская армия
Глава шестая
Дорога дальняя
Глава шестая
Дорога дальняя
Москва. Дом на набережной. Квартира Кольцова
21 февраля 1935 года
Любую миссию надо долго готовить. События в мире, кажется, понеслись вскачь. Поэтому процесс подготовки оказался несколько скомканным. Артузов нервничал, это было видно. Объем оперативной информации, подготовка групп боевиков и разведчиков, да и мной парочка инструкторов занялась довольно плотно. Лина готовилась вместе со мной. Через неделю после вызова в Кремль я снова был приглашен в кабинет вождя, где предоставил ему основные пункты моего плана. Когда Иосиф Виссарионович прочитал первый пункт плана он просто взвился от негодования, таким злым я его никогда не видел. Удалось мне его вывести из себя. Да…
— Я этого никогда не сделаю! Никогда! Ты слышишь, придурок конченый!
Я последнюю фразу вождя передал в весьма коротком и чуть приглушенном исполнении. На самом деле эта фраза выглядела более длинной и чуть более грубой. Но мне пришлось эту бурю переждать и пережить. Хотя… никогда еще Штирлиц не был так близко к провалу.
— Почему ты считаешь, что это необходимо? — чуть отойдя от крика и вернувшись в более-менее нормальное состояние, спросил вождь.
— Там дальше всё изложено.
Сталин взял себя в руки и стал читать текст. Я прекрасно знал, что написанные аргументы будут оказывать большее впечатление и будут рассмотрены внимательнее, чем просто высказанные во время разговора фразы. У каждого человека есть свои особенности психики. Мне казалось, что к написанному Иосиф Виссарионович относится намного внимательнее, чем к фразам в разговоре. Ведь письменное предложение — это принятие человеком ответственности, фактически, я утверждаю, то-то и то-то и меня за это можно потом спросить. Нет,
