усеян ловушками, и один неверный шаг может привести их к падению с обрыва, но…
Она снова посмотрела на кровать, и воспоминания о том, чем они с Исааком занимались, нахлынули на неё, вытеснив пустоту. Если она не попытается, то проведёт остаток жизни, сожалея о своём выборе. Она бы обиделась на свою семью за то, что та использовала её как предлог, чтобы оттолкнуть Исаака раз и навсегда.
— Я люблю его, — сказала она пустой комнате.
Ноэми не была ребёнком. Она знала, что любовь не является залогом прочного счастья, но после почти десятилетнего знакомства с Исааком, она узнала Исаака. Если бы они смогли сделать первый шаг вперёд, они бы выбрали свой собственный путь. Вместе.
Возможно, это был её единственный шанс узнать, возможно ли это вообще.
Она бросилась к своему шкафу и надела первое, что попалось под руку, — платье, которое совершенно не подходило для этого времени суток. Ноэми едва взглянула на свои туфли. Она умела бегать на каблуках, но не хотела тратить время на то, чтобы их надевать. В её голове тикали часы, отмечая растущую дистанцию между её душой и душой Исаака. Её шанс ускользал. Если она не доберётся до него сейчас, она была уверена, что он никогда не даст ей другой возможности высказать всё, что накопилось у неё в груди.
Ноэми ворвалась в свою дверь и помчалась по коридору. Когда она покидала крыло с семейными апартаментами, часть её сознания отметила, что в коридорах есть люди, которые пялятся на её растрёпанный вид, но остальная часть её была настолько сосредоточена на поисках Исаака, что ей было наплевать. Каждый шлепок её босых ног по кафельному полу становился его именем.
Исаак. Исаак. Исаак.
Она завернула за угол, направляясь в ту часть дворца, где размещался персонал и штаб-квартира службы безопасности, и заметила его чуть дальше. Он был на голову выше всех вокруг и двигался с такой целью, которую ей было бы трудно достичь, если бы она не была так полна решимости добраться до него. Даже в этом случае он опередит её на несколько секунд, и как только он достигнет запертой двери комнаты для персонала службы безопасности, она потеряет его.
Ноэми собрала остатки воздуха в легких и закричала:
— Исаак! Исаак, остановись!
Несколько человек в коридоре бросились врассыпную, прижимаясь к стене, когда она пробегала мимо. Однако они не ушли. Эта сплетня была слишком пикантной, чтобы пропустить её мимо ушей, глава семейства Хаксли устроил сцену и погнался за Исааком Козловым.
Он остановился и медленно повернулся к ней лицом, выражение его лица было грозным.
— Возвращайтесь в свои апартаменты, леди Хаксли.
— К чёрту всё это. — Она резко остановилась перед ним. — Я люблю тебя. Я люблю тебя, и мне жаль, и я дура, что думала, что для меня есть кто-то, кроме тебя. Только ты, Исаак. Всегда был ты, и это всегда будешь ты.
Он ничего не отвечал ей, но это было нормально. Он выкладывался ради неё снова и снова, и снова, и снова на протяжении многих лет, а она всегда скрывала часть себя, всегда знала, что так не может быть вечно.
Теперь это закончилось.
Она опустилась перед ним на колени.
— За то время, что я люблю тебя, ты сделал мне предложение пятьсот двадцать четыре раза.
Это была шутка, которая никогда не была шуткой по-настоящему. Он смотрел на неё с такой любовью и делал предложение, а она переводила разговор на более безопасные темы. Каждый. Раз. Больше нет.
Он уставился на неё.
— Ты посчитала.
— Я люблю тебя, — повторила она. — Я люблю тебя, и мне следовало сказать «да» с первого раза. Я не могу вернуть все те упущенные возможности, но теперь я могу начать всё сначала. — Она посмотрела на свои пустые руки. — У меня нет кольца, но я подарю его тебе. Женись на мне, Исаак Козлов. Я люблю тебя и не хочу, чтобы наши с тобой отношения были маленьким грязным секретом.
Он посмотрел поверх её головы, когда по коридору пронёсся шёпот.
— Я думаю, кот вылез из мешка.
— Прости, — у Ноэми перехватило горло, но она справилась с ответом точно так же, как справилась с жжением в глазах. — Мне очень, очень жаль. Я не заслуживаю, чтобы ты сказал «да», и я знаю, что должна понести наказание. Я заслуживаю этого и даже большего.
— Блядь, Ноэми, — он наклонился и осторожно поставил её на ноги. — Прости, что я так поступил, но ты не обязана этого делать. Прощено. Всё прощено.
Узел на её сердце в ответ только затянулся. Она протянула руку и обхватила ладонями лицо Исаака.
— Нет, это не так. Пока ещё не простил, и это нормально.
— Ничего из того дерьма, что разделяло нас, не изменилось.
— К чёрту всё это дерьмо. — Она повернулась, чтобы посмотреть на того, у кого из зрителей перехватило дыхание. — Серьёзно, народ? Если вы собираетесь подслушивать, то делайте это тихо.
— Ноэми, — в его тоне проскользнула нотка веселья. — Твоя семья потеряет свой коллективный разум.
— Мне всё равно. Я глава семьи, и я многим пожертвовала ради них. Они справятся с этим. — Она тихонько вздохнула и опустила руки. — Я знаю, что это не так просто, Исаак. Боже, я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Но если ты любишь меня, у нас всё получится. Думаю, это единственный вопрос, на который мне осталось ответить. — Она немного отодвинулась, пытаясь дать ему пространство, высоко держать голову, хотя была опасность, что она упадёт к его ногам и будет умолять его дать ответ, в котором она отчаянно нуждалась. — Ты любишь меня?
Он вглядывался в её лицо, словно пытаясь найти там ответ на свой вопрос.
— Ноэми… — Исаак выругался долгим и жестоким голосом. — Иди сюда, — он обнял её за талию и подтащил к бронированной двери, пристально посмотрел в камеру над ней, а затем втащил внутрь. Вот так, они были почти одни, как никто другой во дворце. — Ноэми, что ты делаешь?
— Я люблю тебя. Я не знаю, как ещё можно это выразить. — Жжение в её глазах усилилось, и одинокая предательская слезинка скатилась по её щекам. Она вздернула подбородок, внезапно осознав, что всё может обернуться совсем не так, как она надеялась, когда совершала свой опрометчивый побег за ним. — Боже, прости. Я устраиваю сцену, а это последнее, чего ты хочешь. Кажется, я бесконечно заставляю себя извиняться перед тобой. Я просто… пойду.
— Подожди, чёрт возьми, — он упёрся рукой в стену рядом с её головой, останавливая её
