пути. Сразу перед ним возникла пустота. Удивленные нападением, пятеро оставшихся арабов отпустили женщину и отступили. Затем, подсчитав врага, они вернулись в яростную контратаку. В ночи сверкнула молния. Ножи были частью вечеринки.
Как тореадор, Юбер уклонился от первого быстрым шагом в сторону. Атакующий с треском растянулся. Юбер уравнял счет, прыгнув на него обеими ногами после второго уклонения. Потом добровольно стал отступать к краю набережной, метрах в десяти…
Женщина оставалась неподвижной там, где ее отпустили нападавшие, и ничего не сказала. Юбер крикнул на английском языке:
— Спасайся, милая! Машина в конце проспекта…
Молния. Он быстро наклонился. Нож прошел по нему. Он услышал плеск воды в гавани. Схватил араба за кафтан, исполнил классический пас дзюдо, отправил противника через плечо.
Всплеск! сильный, в гавани. Их осталось трое. Юбер сделал вид, что споткнулся, но упал на спину. Нападавший набросился на него с поднятым ножом. Он поднял его на подошвы и отправил присоединиться к предыдущему.
Неуверенность в двух оставшихся. Не договорившись, они убежали, как кролики. Встав, Юбер не стал их преследовать. Он подбежал к женщине, взял ее под руку и повел в сторону города.
— Давай, милая. Они могут вернуться с подкреплением…
Она позволила увести себя без единого слова, странно пассивная. Через тридцать секунд они оказались перед фордом. Юбер провел свою спутницу, обошел капот и проскользнул под руль. Разговаривал он по-прежнему по-английски:
— Простите, милая. Я не знаю, как получить прощение. Если бы я не опоздал, этого бы не случилось. Сначала поцелуй меня, чтобы ты не винил меня, а я объясню…
Он обнял ее, наклонился над ней, стал искать ее губы, нашел их… Она приняла поцелуй, не ответив. Затем, когда он выпрямился и нажал на стартер, она спросила красивым грудным голосом:
— Могу я теперь узнать, кто вы?
Он изящно симулировал удивление. Это был самый деликатный момент.
— Эй? — глупо сказал он.
Она осторожно повторила вопрос. Поэтому он вынул фонарик и осветил лицо женщины.
Красивое лицо, бледное, но улыбающееся. Великолепные пышные рыжие волосы; лоб широкий и высокий, немного округлый; большие глиняные голубые глаза, очень красный и хорошо очерченный рот, чувственный; белая шелковистая кожа; выступающие скулы; два изумруда в серьгах.
— Господин! Хьюберт застонал. — Я принял тебя за Дейзи!
Мягким, но уверенным жестом она взяла лампу из его руки и осветила его лицо.
— Ты тоже неплохой, — сказала она, немного посмеиваясь. Кто такая Дэйзи?
Он ответил, моргая.
— А… женщина.
— Я подозревала это.
— Больше ничего, уверяю вас. У меня была встреча в одиннадцать часов… Я немного опоздал.
— Немного!
Она потушила лампу и уверенно сказала:
— Ты хорошо целуешься.
— Дейзи тоже так говорит.
Он включил первую и осторожно переместил руку.
— Какого черта, — спросила молодая женщина, — вы встретились в этом зловещем месте?
Он выехал на бульваре Султана Селима, оставив позади форт Ада.
— Могу я вернуть вопрос?
Тишина. Наконец он ответил:
— Дэйзи замужем, и ее муж очень ревнует. Он меня везде ищет с бутылкой купороса в кармане…
Она сказала в свою очередь:
— «Он» тоже женат. Его жена тоже неистово завидует и тоже знает о существовании купороса…
«Она врёт почти так же хорошо, как и я», — подумал Хьюберт, глядя направо на залив Анфучи. Освещенный океанский лайнер проходил вдали от берега, направляясь на запад. Он спросил:
— Куда мне вас отвезти?
Она вскочила и сказала:
— Что? Это уже конченно?
Хихикнул и добавил, смеясь!
Верни меня к Сесилу. Здесь я живу… Вы знаете, где это?
Он изобразил большое удивление:
— Например! Если я знаю, где это? Я сам живу там! Квартира 105.
Ему казалось, что она затаила дыхание. Потом она спросила:
— С каких пор?
— Со вчерашнего вечера.
Она с облегчением сказала:
— А! Наверное, поэтому мы еще не встречались. Я занимаю 104.
Он повернул к концу бульвара, прошел мимо некрополя Анфучи и внезапно «понял»:
— Но!.. Мы соседи!
— У тебя медлительный ум!
Теперь они ехали по улице де ла Марин. Справа — бары, где работа продолжалась в центре внимания.
«Кстати, — сказал он, — мы даже не представились. Меня зовут Ганс Пресслер. Продаю пишкщие машинки. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы ответить:
— Немец?
— Да. Из Франкфурта.
— Вы замечательно говорите по-американски.
— Я был там в заключении три года.
Она сказала. — А! Меня зовут Вера Мариацелл. Я трачу деньги, оставленные мне покойным мужем…
— Если он тебе много оставил, должно быть, это будет довольно приятное занятие…
— Скорее да. Знаешь, мы можем говорить по-немецки, если тебе это нравится.
Он спросил по-немецки:
— Землячка?
— Нет. Австрийка.
— Мы соседи!
— Да, — сказала она нейтральным тоном. Я устала, мы можем пойти домой?
— Конечно!
Он быстро добрался до улицы Ибрагима Первого, которая, несмотря на поздний час, все еще была занята. Бульвар де Сёр. Place Méhémet Ali. Она волновалась:
— Мне непростительно. Я даже не спросила, не пострадали ли вы?
«Я уже потерял всю свою жизнь», — заверил он. Травма сердца. Ты сделала это со мной, не осознавая этого.
Она смеется:
— Не забывай Дейзи!
— Думаю, вот что произойдет.
Вы намного интереснее, и у вас нет ревнивого мужа с карманами, полными купороса.
Она не ответила. Они уже были на набережной Рейне Назли. Он спросил:
— Нам еще нужно тебя там ждать?
— Не верю. В любом случае это стало неактуальным. «Они» меня не защищали. Это ты…
— Как все хорошо! — он ликовал. Когда мы поженимся?
«Ты немного сумасшедший», — заметила она, когда машина остановилась перед Сесилом. Это меня немного меняет, мне надоели серьезные люди.
Они вошли в отель, вместе поднялись на лифте и вместе вошли в коридор, ведущий к их комнатам.
«Твоя спина вся в грязи, — сказала она, — а левый рукав порван.
— Просто спросите себя, в каком бы вы были состоянии, если бы я не вмешался.
— У меня нечего было украсть.
На ней не было ни сумки, ни украшений, за исключением изумрудов на ушах, которые, возможно, были поддельными.
— Они бы забрали вашу одежду, всю вашу одежду. Тогда они бы тебя изнасиловали. Все шесть по очереди.
Она вздрогнула.
— Молчи!
Затем остановился у своей двери.
— Спокойной ночи, — сказала она. И спасибо.
Он взял ее за плечи. Боже мой, как она была красива!
— Вы сказали, что я хорошо поцеловалась. Ты помнишь?
— Достаточно, чтобы не было необходимости начинать все сначала. Пожалуйста, Ганс.
Она оттолкнула его руки и открыла дверь.
— Что ты делаешь завтра?
Он угрюмо ответил!
— Я буду думать о тебе, уткнувшись носом в подушку.
— Ты глупый. Завтра днем я собирался совершить экскурсию по арабскому городу. После сегодняшнего инцидента я предпочитаю
