— Почему вы так злитесь? — спокойно возразила Алиса. — Каждый устраивается, как может.
— Я не люблю тех, кто умеет устраиваться. Когда мой отец говорил про кого-нибудь «устроился» — это значило, что он этого человека презирает.
— Кстати, этот ваш приятель выразился очень точно. В том смысле, что вы действительно можете быть нудным и скучным…
Банкир покаянно тряхнул головой.
— Вы правы, Алиса. И Шуйский тоже. Да, я скучный. Это мой недостаток. Я с ним борюсь. Что мне сделать, чтобы вы не скучали?
— Я не скучаю, — аккуратно возразила рыжая. — Мне интересно. В офисе вы производите впечатление очень спокойного человека. А тут разволновались. Ругаетесь. «Козел», «сволочь», «буфера»…
— Вот! — оживился Знаев. — Вот для чего вы мне нужны, Алиса. Чтобы критиковать меня и делать мне замечания.
— В вас, — задумчиво ответила рыжая, — чувствуется потребитель. Закоренелый. Со стажем. Я вам нужна, чтобы вас критиковать… Я вам нужна для того, чтобы я что-то для вас делала…
— Нет, — испугавшись, возразил Знаев. — Это не так Вы мне нужны… Ни для чего. Просто… нужны, и все. Рядом с вами мне хорошо. Комфортно.
— Потребление, Сергей Витальевич. Опять потребление.
Знаев отодвинул от себя тарелку и печально выдохнул:
— Наверное, я для вас просто слишком старый.
— Старый — для чего? — с заметным раздражением спросила рыжая. — Послушайте, я совсем не переживаю насчет вашего возраста. Вы ведете себя так, словно собираетесь мне что-то предложить.
Банкир примолк и стиснул зубы. Предложить? Почему бы и нет? Конечно, я могу предложить. Я, милая девочка, могу предложить тебе все. Или лучше так ВСЕ. И не только предложить, но и предоставить. Тут же. Это делается просто. Из кармана достается кредитная карточка — и протягивается через стол. Пользуйся, подруга. Запомни пин-код: семь, семь, семь, семь. Одно небрежное движение — и ты станешь брезгливо морщиться при одном упоминании о душной дымной Москве, по полгода будешь сидеть в швейцарских СПА-отелях, с перерывами для шопинга в Париже и Лондоне, и потешаться над теми, кто путает Вайкики с Варадеро. Глупая юная грация, ты забыла, с кем ты разговариваешь; я — Знайка; пятьсот человек — не самые последние граждане — хранят в моих сейфах свое золото. А также камешки в оправе и без. А также рисуночки Шагала и Дали, картины Левитана, Грабаря и Шемякина, автографы Лермонтова, Троцкого и Курта Кобейна, иконы семнадцатого века, инкунабулы пятнадцатого века, столовое серебро с гербами Габсбургов и Гогенцоллернов. И, разумеется, наличные. Мне, Знайке, доверяют все самое ценное. А я — зарабатываю на этом. Если бы ты знала, нежная Алиса, девочка с золотыми волосами, как я близок к тому, чтобы предложить тебе весь мир! И не предложить. Что такое «предложить»? Показать издалека и ждать ответа? Нет, не предлагать я готов, а швырять горстями, прямо к ногам…
Стоп. Не так. Она права. Она не знает меня. Я не знаю ее. Надо выпить еще бокал воды, отвезти ее домой, и — хватит.
— Сейчас, — сказал он, комкая салфетку, — я предлагаю вам немногое. Например, поход в театр. Завтра. Начало спектакля — в семь вечера. Что скажете?
— Вы очень находчивы.
— Скорее, старомоден. Другой бы, может, придумал что-нибудь современное. Например, прогулку на воздушном шаре.
— Воздушный шар — это страшно. А театр — это прекрасно. Я давно не была в театре. Я подумаю. Возможно, даже соглашусь.
— Давай на «ты».
— Нет.
— Тогда — десерт.
— Спасибо, я берегу фигуру.
— Что ж, обратимся к винной карте. — Знаев приободрился: — Вам не говорили, что я два года торговал французскими винами? После стейка из семги надо освежиться бокалом белого. Здесь подают великолепное молодое шардоне. Немного худое и строгое, но с интересным послевкусием…
— Звучит поэтично.
— Бросьте. Это всего лишь термины профессиональных дегустаторов.
— Понятно. Но больше не говорите, что равнодушны к еде.
Знаев улыбнулся, сам же ощутил грусть.
— Видите ли, Алиса, чтобы стать к чему-либо равнодушным, надо в этом досконально разобраться. Что касается меня… Неужели вы не видите, что я всего-навсего пытаюсь распушить перед вами хвост? Стараюсь быть интересным?
— Вижу.
— Вам приятно?
— Да. Скажите, а… все, что вы говорили мне днем, — это правда?
— Напомните.
— Насчет того, что всю свою работу я могу делать за два часа.
— Разумеется. Это несложно. Главное — полностью погрузиться. И действовать быстро.
Рыжая подумала и убежденно возразила:
— Нельзя проверить клиентский счет за одну минуту.
— Можно.
Все-таки в этом есть что-то правильное, подумал Знаев. Красивая молодая женщина сидит за ресторанным столом и говорит не о кремах и тряпках, а о клиентских счетах. Серьезно изгибает бровь и сдержанно жестикулирует. Нет, я просто так от нее не отступлюсь.
— Например, — продолжала меж тем красивая молодая, — у нас есть такой клиент — фирма «Альянс», директор некто Солодюк, — они берут наличные почти каждый день, и всегда крупные суммы, и никак не объясняют — зачем…
— Пусть, — ответил банкир, очень небрежно (а внутри напрягся). — Во-первых, с этим «Альянсом» мы разберемся. Во-вторых, предлагаю свернуть разговоры о работе.
Алиса склонила голову набок.
— Странно. Мне казалось, что вы можете думать только о работе. Ведь вы трудоголик.
— Нет, — сразу возразил банкир. — Эта стадия давно пройдена. Трудоголики — больные существа. Они неэффективны. Мы не должны работать много. Мы должны работать столько, сколько нужно. В соответствии с законом Паркинсона, работа занимает все отведенное для нее время. Поэтому я тружусь мало. Зато — очень быстро.
— Все равно, — рыжая, теперь уже не стесняясь, откровенно наблюдала за ним. — Вы фанатик. Можно еще спросить? Кое о чем?
— Конечно.
Знаев улыбнулся и понял, что наконец он ее расшифровал. Она любопытна. Любопытство — непременный спутник жизнелюбия.
— В вашем кабинете нет ни одного стула. И кресел нет, и столов… Только диванчик маленький.
— Я не люблю сидеть. Предпочитаю вертикальное положение. Когда я думаю — я хожу. Лимонов однажды сказал, что знаменитая скульптура Родена «Мыслитель» вводит в заблуждение. Думать — значит двигаться. Мне кажется, неподвижный человек не придумает ничего хорошего.
— Но сейчас вы сидите.
— Терплю, — прямо сказал финансист. — Кроме того, сейчас я не в офисе. Я отдыхаю.
— Я бы, наверное, тоже хотела стать такой энергичной. Как вы.
— Я — энергичный? — Знаев поймал себя на том, что тон его слов становится все более самодовольным, и поморщился. — Это тоже в прошлом, Алиса. В молодости — да, был энергичный. Не спал по трое суток А теперь мне — сорок один. И я просто еду по рельсам, которые сам себе проложил. Двадцать пять лет назад…
