Ирина, будто этот вопрос мог быть адресован еще кому-то. – Я, может быть, и знаю.
– Вы говорите загадками. Это что, такая манера общения, или вы не хотите отвечать мне?
– Я не совсем уверена в том, что знаю точно, а вы же хватаете за горло, как прокурор.
Ей было нужно время, чтобы подготовить ответ, и Ирина, сделав глубокий вздох, с головой ушла под воду. Без всякого сомнения, она что-то знает, думал я, глядя на пузырьки, выпрыгивающие из глубины на поверхность. У женщин, конечно, бывают свои тайны, но разве Ирина и Анна настолько близки, чтобы так свято хранить секреты друг друга?
Она вынырнула, откинула назад волосы, провела ладонью по лицу, снимая воду.
– Я думаю, что она на пару дней уехала в Джанкой. Там у нее родственники. Тетка, что-ли? Она что-то говорила про Джанкой. Это, по-моему, недалеко.
Я сразу понял, что она лжет.
– Уехала в Джанкой на темно-синей "Вольво", – добавил я.
– "Вольво"? – Ирина часто заморгала и уставилась на мой локоть. – Не знаю ни про какую "Вольво".
Вдруг меня осенило, и я едва не рассмеялся.
– Послушайте, милая! Я не знаю, что рассказывала вам Анна про наши с ней отношения, но, уверяю, мне наплевать на ее любовников, и ваша преданность совершенно бессмысленна, как нелепа и смешна ваша беспомощная ложь.
Ирина легко подняла на меня свои очаровательные глаза, краешек ее губ дрогнул. Она покачала головой и сделала легкий выдох, словно выдувала сигаретный дым мне в лицо.
– Думайте, что хотите.
Я промахнулся. Версия с любовником, похоже, была совсем далека от истины. Ирине надоело мерзнуть в воде, и она, сверкнув глянцевитой кожей, выскользнула из воды и легла грудью на матрац, представ перед моими глазами во всей, так сказать, красе. Может быть, она хотела таким образом поставить точку в нашем разговоре? Если бы мне было лет пятнадцать, то так бы оно и вышло: воспитанный бабкой жутким пуританином, я вряд ли бы вынес такой ошеломляющий поступок девушки и моментально наглотался бы морской воды. Сейчас же я спокойно разглядывал ее порозовевшую, покрытую "мурашками" озноба кожу и думал о том, что с годами я стал чрезмерно придирчивым, и мне очень непросто будет найти себе жену. Бог слепил Ирину неплохо, хотя и не без изъянов. Лодыжки, например, немного толстоваты, плечики – воробьиные, узкие и слабые, а это не в моем вкусе.
– А вы наглец, – неожиданно сказала она и плеснула мне в лицо воды.
– Должен сказать, – ответил я, отворачиваясь и протирая глаза, – что вы сами запрыгнули в поле моего зрения. Но я успел заметить, что фигура у вас, как у богини, – солгал я. – Десять лет живу в поселке, но такой ни у кого не видел.
Даже понимая, что это всего лишь беззастенчивая лесть, Ирина не смогла сдержать улыбки.
– Благодарю за сладкие слова, но вы, конечно, говорите неправду. Я лучше вас знаю, какие достоинства и недостатки у моей фигуры.
– Всякая неправда, как и правда, относительна. Я считаю, что ваша фигура совершенна, и мое мнение имеет право на жизнь. Вы говорите, что Анна уехала к тете в Джанкой, и, должно быть, в этой лжи тоже есть свой смысл.
– Вы опять за свое? Я вам сказала то, что знаю.
– И вы сами в это верите?
– Верю!
– В то, что Анна уехала к родственникам, собравшись как по тревоге, и даже не взяла с собой косметичку?
Ирина молчала. Мимо промчалась моторка, и нас качнуло на волне. Я осторожно повернул голову. Она смотрела на меня.
– Откуда вы знаете?
– Что знаю? – не понял я.
– Что она не взяла собой косметичку?
– Потому что видел ее на крыше.
– Анну?
– Да косметичку, черт возьми! Неужели я так путано объясняю?
– Вы мне надоели, – вдруг изменившимся голосом сказала Ирина и отвернулась от меня. – Оставьте меня в покое, – добавила она. – Я вам все сказала, и нам больше не о чем разговаривать.
– Очень жаль, – ответил я и, опустив лицо в воду, поплыл к берегу. Вдох из-под правой руки, выдох в воду, вдох из-под левой, выдох… На вдохе, поворачивая голову, я видел Ирину. Она, все так же лежа на матраце, следила за мной.
Я выбрался на берег не в том месте, где вошел в воду – нас отнесло течением в сторону, и я не сразу нашел одежду. Джинсы и майку, сложенные на камне на манер подстилки, облюбовала рыжая такса. Ее хозяева – парень с девушкой – отдыхали в стороне, в тени скалы, и коротколапая собачонка, предоставленная сама себе, облаяла меня до хрипоты, пока я стряхивал с майки шерсть и одевался.
Ирина – я хорошо видел ее из-за камня – медленно плыла вдоль берега, наблюдая за мной. Заправляя майку на ходу, я вышел на тропу, но повернул не в сторону поселка, а влево, к Новому Свету. Ирина не могла этого не заметить. Бодрым шагом я поднимался все выше и выше, пока меня не скрыли заросли можжевелового дерева.
Тут я остановился и сел на землю. Моя безумно-оранжевая майка, из которой давно пора было сделать половую тряпку, сразу вспыхнет кричащим пятном, и меня будет видно из Турции, как только я поднимусь на шоссе. Пришлось ее стаскивать и подставлять голые спину и грудь колючим веткам и надоедливой мошкаре.
Пригнувшись, я побежал по склону к огромному белому камню, с которого, наверняка, весь пляж был виден как на ладони. Последние пять метров мне пришлось преодолевать на корточках, так как там не было ни одного деревца. За камнем я выпрямился во весь рост, осторожно заглянул за него, но видеть пляж мешала разлапистая коряга. Я попятился назад, отыскивая более удобное место, как вдруг почувствовал, что коснулся плечом чего-то мягкого.
Ойкнув, от меня отпрянул гражданин в голубой рубашке навыпуск, белой кепке и сандалиях поверх синих носков. В руках он держал бинокль.
– Простите, – сказал он, смущенно пряча бинокль в кожаный футляр. – А я здесь за дельфинчиками… Гммм… Удобное место, правда? А вы тут, простите, отдыхаете? В
