— М? — я издевательски приподнимаю бровь.
— Я не хочу трогать тебя, Элиас. Если честно.
— Меня? Ключи, Никольская. Не переживай, у меня нет дырки в кармане, чтобы ты случайно потрогала меня.
— Боже, — девушка проводит рукой по лицу, — и в это вот вырос тот самый хороший парень? У тебя крайне дурацкие шутки.
— Для справки — не только я вырос. Ты вытащишь ключи, или мы будем тут торчать и болтать? Не лето на дворе.
Она поджимает губы. Честно говоря, эта мелкая стерва умудрилась сегодня уже дважды меня унизить. Первый раз — прописав по самому больному месту коленкой, второй — только что. Дурацкие шутки? Ты офигела, Никольская? Кажется, в школе кто-то и сам любил пошутить на грани фола и потом поржать над этим.
Она запихивает мне руку в передний карман с таким лицом, будто бы в банку с личинками. И несмотря на ее унылую рожу, я ловлю себя на мысли, что с удовольствием нашел бы ее ручкам немножко более интересное и приятное применение. Окей, Никольская, ей-богу, ты напросилась. Клянусь, через некоторое время ты пожалеешь о своих словах, и я тебе еще буду сниться в горячих снах, пока ты дрыхнешь в постельке с каким-нибудь задохликом.
— И в каком кармане ключи? — в ее голосе столько яда, что у меня начинает першить в горле. Правда, потом я понимаю, что от смеха, — Бергман!
— В соседнем, Никольская, — не сдержавшись, ржу я.
— Я тебя не бью только потому что у тебя на руках Ксюша, — шипит она, резко запуская мне руку в другой карман и рывком вытаскивая связку, — ты чертов извращенец. Тебя полапать некому?
— Много болтаешь. Открывай, — усмехаюсь я, — могла бы и спросить в каком кармане. Или как раз тебе охота было полапать старого друга?
— Заткнис-ссссь, — она пикает брелком сигнализации, и открывает дверь машины. Я загружаю туда пьяное глупое тело по имени Ксюша, подгибаю ей ноги, чтобы влезли, и закрываю дверь. Поворачиваюсь, и в этот момент в лицо мне летит связка ключей.
— Ты нормальная, Никольская?! — вырывается у меня рык, когда я едва успеваю поймать их. Настя громко фыркает, обнимая себя руками, — сядь в машину!
— Вот еще, Бергман. Надеюсь, мы больше не пересечемся. Ты же не оставишь свою сестру одну?
Ксюша, блин. Я действительно не могу оставить ее одну, как и не могу положить где-нибудь в отеле. Пусть лучше кто-нибудь донесет родителям, что их дочка сбежала со свадьбы веселиться, чем что она дрыхнет где-нибудь в номере, а возле нее торчит братец — сразу возникнут вопросы и подозрения.
— Не оставлю, — я сверлю ее взглядом, понимая, что все мои планы на нее пока обламываются. Хотя, какого черта? Я еще успею на сладкое, если Ксюша хоть немного продрыхнется, и я вызову врачей, чтобы ее привели в чувство. А потом вызвоню ее подружек. Окей, — и что стоишь тогда? Вали. Спасибо за помощь.
Она радостно улыбается.
— Хочу посмотреть на твою унылую рожу, когда ты будешь сматываться, Бергман. Тебя конкретно обломали со всем сегодня, да… — она смотрит на время, — как раз скоро мое такси подъедет.
Такси?! Нет уж, хренушки тебе.
Я хватаю ее за загривок, как нашкодившего котенка, и открываю дверь, запихивая Никольскую в машину под дикие визги, сотрясающие парковку отеля.
— БЕРГМАААН! Ты придурок!!! Пошел… ты…!!!
Захлопываю дверь, пока она барахтается, пытаясь вернуть себе горизонтальное положение, быстро обхожу машину и сажусь внутрь. Блокирую все двери и ехидно улыбаюсь этой фурии, которая нервно убирает волосы с раскрасневшегося лица.
— Поехали, Никольская. Будешь помогать приводить сестру старого друга в чувство, чтобы у него было не такое унылое…
В следующий момент эта самая фурия бросается на меня, как бешеная кошка, целясь ногтями в лицо.
Эпизод 11.1 Элиас
Едва успеваю закрыться локтем, и она внезапно налетает на него. Издает жалобный писк и падает обратно на сиденье.
— Ау… — тихо стонет она, сгибаясь, и хватаясь за живот.
— Никольская, ты в адеквате, блин? Сильно ударилась? — я наклоняюсь к ней, тихо матерясь про себя и пытаясь прикинуть, насколько я ей сделал больно. Отстраняю ее руку и сам трогаю живот, — болит где-нибудь?
Она мотает головой, и лицо искажается в гримасе.
Черт. Я хотел ей устроить не сильно сладкую жизнь, но это как-то борщ. Я никогда и пальцем не трогал девушку… хотя, по факту она сама на меня налетела. Все равно жалко ее. Она будто совсем не изменилась с тех пор, и не выросла — такая же маленькая и хрупкая, как птичка. С каждым разом, когда я случайно к ней прикасаюсь, всплывают непрошенные и вроде бы уже забытые чувства из прошлого.
— Ты… козел, — шепчет она, разгибаясь со стоном, — ты мне ребра сломать мог, знаешь?
— Какого черта ты на меня прыгала?
— Нефиг было в машину пихать насильно… — она отбрасывает мою руку в сторону, — не трогай. Со мной все ок. Дверь открой, Элиас!
— Успокойся. Ты вопишь так, будто мы абсолютно незнакомы. Никольская, блин, ты можешь просто помочь, а?
Она усмехается, прожигая меня взглядом.
— Тебе?! После того, как ты нагло пытался меня соблазнить? Тьфу, — она машет рукой в мою сторону, — ты даже не пытался, о чем я? Просто решил, что я сама упаду в твои объятия. Элиас, из-за того, что ты стал богатым и красивым. Этого никогда не будет, Бергман. Знаешь ли, мир не крутится вокруг твоих кубиков на прессе и денег…
— Все сказала? — перебиваю холодно ее я, потому что она, блин, права. Права насчет того, что именно так я решил, но не насчет того, что мир не крутится вокруг красивого тела и денег. Офигеть как крутится.
— Почти все. Ехать с тобой я не собираюсь никуда.
— Я не смогу затащить Ксюшу домой, Никольская, без твоей помощи.
Она пожимает плечами.
— Постарайся. Уж явно не бросишь ее на улице спать.
Я прищуриваюсь в ответ.
— Да, Настя, я не из тех, кто бросает близких в трудной ситуации.
Я понимаю, что это не совсем нормально — так долго не отпускать раздражение, обиду и неприязнь к той девочке из прошлого за плохой поступок. Я бы мог уже сотни раз пережить, переварить и забыть, потому что прежний Я и настоящий Я — совершенно разные люди. Я больше не нуждаюсь во внимании, в друзьях или в женщинах — все это у меня есть, и жизнь с лихвой компенсировала мне за те годы. Однако, я справлялся со всеми этими неприятными чувствами сам. Без психологов и прочей чепухи, которую обычно советуют.
Видимо, плохо справился, если даже все это время избегал девушек с именем Настя.
Никольская в ответ закатывает устало глаза.
— Слушай, Элиас… если ты все еще пытаешься ткнуть меня за наш выпускной, который произошел черт знает сколько лет назад — то это полный идиотизм. Если бы ты тогда взял трубку и выслушал меня — может, доперло бы, что я сто раз уже раскаялась, и вообще не ожидала, что такое может случиться.
