капли презрения и снисходительности, хотя Ван Фань все ещё был одет в свое бедняцкое рубище, и грязен после долгих дней бродяжничества.
- Рад познакомиться с тобой, - закончил новый ученик Уся-цзы с чуть большим воодушевлением, чем сам ожидал.
- Я - Гу Юэсюань, - ответил его старший. От него не укрылось проявление радости нового соученика, и на его строгом лице мелькнула лёгкая улыбка. - Скажи мне, младший, сколько тебе лет?
- Через месяц исполнится двенадцать, старший, - ответил тот.
- Это плохо, - с обеспокоенностью проговорил Гу Юэсюань. - Ты болен, младший? - он продолжил совершенно без паузы, обращаясь к старому мудрецу:
- Вы думали о том, чтобы сводить А Фаня к доктору Шэню, учитель? Такие худоба и малорослость ненормальны в его возрасте.
- Мы посетим долину Ванъю в самом скором времени, - ответил Уся-цзы с улыбкой. - Сначала твоему новому младшему нужно вымыться, приодеться, и перекусить.
- Но мы можем потерять ценное время, - с горячностью возразил Юэсюань. - Разрешите мне пригласить доктора Шэня в гости. Пусть он осмотрит А Фаня здесь.
- Почему бы и нет, ученик, - улыбка старца стала ещё шире. - Я буду рад принять в гостях моего старого друга.
- Я займусь этим немедленно, учитель, - поклонился молодой воитель, и, не медля ни секунды, развернулся и зашагал прочь быстрым шагом. Ван Фань следил за ним ошарашенным взглядом - подобных проявлений заботы он не видел ни от кого, кроме родителей, и успел уже позабыть, каково это - когда за тебя беспокоятся.
- Юэсюань - очень ответственный юноша, - довольно высказался Уся-цзы. - Он принимает чужие беды близко к сердцу, особенно те, что одолевают близких ему людей. Второму твоему старшему, - его голос чуть посуровел, - ещё предстоит поработать над этим. Пойдём, отыщем его.
Они повернули обратно, пройдя мимо гостевого домика и стола с чайным прибором, и двинулись дальше, следуя плавным спуском. Пройдя узким коридором, образованным двумя крутыми скальными стенами, они очутились перед небольшим водопадом, наполняющим воздух свежестью. Зелень буйно разрослась вокруг него, и вдоль берега питаемого им горного ручья, скрывая землю плотным покровом трав и цветов. Перила невысокой ограды отделяли водопад от тропинки, ведущей далее, и рядом с этими перилами стоял, опираясь на них, стройный и рыжеволосый юноша. В отличие от Гу Юэсюаня, он отнесся к вежливому покашливанию Уся-цзы совершенно безразлично, даже после того, как оно прозвучало трижды.
- А Цзи, негодник, прояви хоть немного вежливости! - рявкнул, наконец, отчаявшийся старец.
Юноша обернулся, глядя на него с безразличием, разбавленным каплей раздражения. В уголке его рта устроилась травинка, а взъерошенные волосы блестели влагой, собрав немало брызг водопада. На шее юноши, поверх небрежно запахнутого халата, висел прямоугольный красный амулет. Близкий годами к Ван Фаню, Цзи был выше ростом и физически развитее - второй ученик Уся-цзы явно не пренебрегал силовыми упражнениями.
- Чего орешь, старый? - равнодушно спросил он. - И кто это с тобой?
Одним молниеносно быстрым шагом Уся-цзы покрыл расстояние между собой и рыжеволосым парнем, и отвесил тому неслабую затрещину, заставившую Цзи вскрикнуть и покачнуться. Ван Фань удивленно взирал на это торжество традиционных методов воспитания над гуманизмом.
- Называй меня “учитель”, маленький невежа, - сердито проговорил старец. - Познакомься со своим новым соучеником, да будь повежливее, - он недовольно сверкнул глазами из-под косматых бровей.
- Доброго дня, я Цзин Цзи, - безразлично бросил парень, едва глянув на Ван Фаня.
- Здравствуй, старший, - весело улыбнулся тот. Ранее, до обретения более чем восьмидесяти лет чужого опыта, он посчитал бы этого рыжего нахала дурным человеком, и сторонился бы его, но сейчас ему открылась понятная и простая картина. Его второй старший был типичным подростком, бунтующим против авторитетов.
- Моя фамилия - Ван, а имя - Фань, - продолжил он. - Рад познакомиться с тобой.
- Ван Фань? - впервые обратил на него внимание Цзи, смерив юношу чуть удивленным взглядом. - Это имя великовато для тебя. Вот “Сяо-Фань” будет в самый раз[1], - он улыбнулся, довольный своим остроумием.
- Сяо-Фань, - задумчиво произнес тот, и Уся-цзы, собиравшийся было снова выговорить своему ученику-грубияну, оборвал так и не начатую недовольную тираду, остановленный интонацией юноши.
Тот же невольно погрузился в воспоминания, давние, и почти затертые временем и жизненными невзгодами. Эпизоды прошлого, всплывшие на поверхность памяти от обращения Цзи, не принадлежали иномировому благодетелю. Они были для Ван Фаня роднее и милее многих других произошедших с ним событий.
- …Фань-эр, - голос отца серьезен и строг, но мальчик видит веселье в его глазах, и не боится. - Ты уже совсем взрослый, и обязан поддерживать своих родителей. Сегодня, ты помогаешь маме на кухне. Иди, - он кивает, пряча улыбку, но глаза мальчика уже достаточно остры, чтобы заметить ее.
- …Сяо-Фань, сыночек, - мать устало улыбается ему, и эта улыбка оживляет ее лицо, бледное, с темными кругами под глазами. - Обед еще не готов, но смотри-ка, что у меня для тебя есть, - она выуживает из нагромождения посуды на столе сочный персик.
Ван Фань сдержал подступившие к глазам слезы без особого труда - он не хотел огорчать ни старшего, ни учителя. Да и Уся-цзы мог бы счесть его плач поводом для еще одного подзатыльника в адрес непутевого второго ученика, а настраивать против себя Цзи юноша не хотел.
“Ай да Джи, докопался до таких глубин моей памяти, о которых я уже и думать забыл,” озадаченно хмыкнул он. “Вот, кстати, награжу и я тебя прозвищем. Имя веселого британского старикана, одного из трех в лодке, подходит тебе, ершистому азиатскому мальцу, еще меньше, чем мне - эпитет ‘маленький’.”
- Мать называла меня в детстве именно так, - продолжил он. Все его думы и грезы о минувшем заняли не больше пары мгновений. Он обратился к заинтересованно глядящему на него старому мудрецу:
- Называйте и вы меня так, учитель. Спасибо, Джи, - он чуть поклонился рыжему, выражение лица которого тут же сменилось с самодовольного на возмущенное.
- Эй, Сяо-Фань, чего это ты коверкаешь мое имя[2]? Прояви уважение к старшему! - набычившись, он двинулся было к своему младшему, но тот ловко отступил за спину Уся-цзы, блеснув проказливой улыбкой. Старый мудрец рассмеялся.
- Кармическое воздаяние за все мои горести нашло тебя, А Цзи, - притворно вздохнул он. Его морщинистое лицо, кривящееся в хитрой улыбочке, вдруг
