— Вот именно, Вера, встречаются. А меня он, видимо, захотел продвинуть через постель.
— А может, это банальное чувство вины? Его машина тебя сбила. Он статусный мен, не хочет портить репутацию и решил этим самым закрыть тебе рот.
— Да, это смешно. Он откупился деньгами. Сомневаюсь, что Калинин вообще парится по этому поводу. Ты бы видела, как он на меня смотрел за обедом. Не могу объяснить, но я чувствую, что все это не просто так. Не хочу! — закрываю лицо руками.
— Хорошо, я поняла. Не хочешь, значит, есть причины. Я так понимаю, ты ищешь новую работу?
Киваю. Верка вздыхает и утыкается в свой телефон.
«Опыт работы не менее одного года», — читаю очередное предложение. Кто бы еще рассказал, где взять этот опыт.
В дверь кто-то звонит, и Верка идет открывать. Через минуты слышу голос Димы. Это наш сосед, ему двадцать семь лет, и он воспитывает двухлетнюю дочь один. Его жена погибла. Тяжёлые роды, осложнения, реанимация… Мне искренне жаль Диму. Хороший, добрый мужчина, очень любящий свою дочь. Я плакала, когда узнала, что он назвал дочь именем жены. Он не совсем один, ему помогает мать, но она часто болеет.
— Привет, — Димка заходит на кухню с Анечкой на руках. Очень милая девочка: спокойная, улыбчивая, развитая. Дима старается.
— Выручайте, девочки, — просит он. — Меня на работу вызвали. Срочно. — Посидите с моей хулиганкой пару часиков?
Вера уже достаёт печеньки и угощает Анечку. Дима отпускает дочь на пол, и та бежит ко мне, чтобы в следующий момент обнять меня за ногу. Мы дружим. Когда я не работаю, то остаюсь с ней. Мне не в тягость. Нравится возиться с детьми. Я даже хотела поступать в педагогический, но мама отговорила, ссылаясь на то, что воспитателям и учителям мало платят и никаких перспектив. Как будто сейчас у меня есть эти перспективы.
— Да, конечно, мы погуляем, — отодвигаю от себя ноутбук. Мне нужна передышка.
— Спасибо вам, добрые девочки, — выдыхает Дима. И отпускает на стол ключи от своей квартиры. — Одежда, коляска, игрушки и еда для Нютки на своих местах. А с меня тортик.
— От тортиков у нас растёт попа, — заявляет Вера, заигрывая с Димой. Он ей нравится. Когда мы приехали, Верка слюной захлебываясь, наблюдала за ним из окна. Димитрий завидный жених. Своя квартира, машина, хорошая работа, ну и внешность. Он харизматичный, высокий спортивный шатен. В прошлом мастер спорта по плаванью. Плечи у него – это что-то запретное… Но, к сожалению, Дима закрыт для отношений – еще не отпустила утрата жены. Его мама по секрету рассказала мне, что он безумно ее любил.
— Все нормально у вас с попами, — усмехается Дима. — Привезу тогда вам фрукты и соки.
Вера идет провожать Диму, а я веду Нютку в комнату, вручая ей забытую игрушку, и быстро одеваюсь. Хочется подышать свежим воздухом и подумать, что делать дальше. Я столько надежд возлагала на компанию Калинина, но все рухнуло.
Забегаю в квартиру Димы, одеваю девочку, усаживаю ее в коляску и спускаюсь вниз. Благо в нашей девятиэтажке есть лифт.
Сегодня тепло. Ветерок немного прохладный, но мы с Анечкой тепло одеты, да и солнце радует. Доезжаем до детской площадки, выгружаем игрушки в песочницу и начинаем с Нютой строить замки. Время летит незаметно. Качели, карусели, горки – девочка таскает меня по всей площадке. Нам весело. В своих розовых мечтах я всегда представляла, что у меня тоже будет дочь.
Анечка меня утомила, я сажусь на лавочку, а она собирает камушки и складывает мне на колени. И ведь не выкинешь, девочка за этим строго следит.
— Добрый день, — вздрагиваю от неожиданности, когда за моей спиной раздаётся голос Калинина. Я не верю своим ушам, по коже пробегаются мурашки…
Оборачиваюсь и вижу возвышающегося надо мной мужчину. На парковке возле нашего подъезда стоит его черная машина. Она как инородный предмет в нашем дворе среди простеньких автомобилей. Возле неё уже крутятся местные мальчишки, внимательно осматривая. Я теряю дар речи. Зачем он приехал?
Мужчина медленно обходит лавочку и садится рядом со мной. Сглатываю, не находя слов. Он, как всегда, идеальный, в чёрном пальто нараспашку, костюме и голубой рубашке. Его часы переливаются на солнце, и я даже боюсь представить, сколько они стоят. Он вполне расслаблен, вальяжно располагается на лавочке, как будто каждый день здесь сидит со мной. Наблюдаю за Аней, которая продолжает таскать мне камушки и опасливо посматривает на Калинина. Мужчина не смотрит на меня, он тоже наблюдает за девочкой. Как всегда, безэмоциональный.
— Чей ребенок? — в голосе безразличие.
— Мой, — отвечаю я. Может, это его оттолкнет.
— Ммм, — усмехается. — Может, еще и муж есть?
— Есть, — кусаю губы. Лгать я не умею. Но надеюсь, что Калинин этого не заметит.
— Я многое могу терпеть, мириться с недостатками и к чему-то относиться снисходительно, Елизавета. Но терпеть не могу, когда мне лгут, — холодно заявляет он, даже не взглянув на меня.
— Я просто в анкете не указала, что замужем, у нас гражданский брак, — продолжаю нести чушь.
— Елизавета, — поворачивается ко мне, — не нужно меня разочаровывать.
— Да откуда вы про меня все знаете? — уже нервно спрашиваю я.
— Я знаю о тебе больше, чем кто-либо. Не могу позволить впускать в свою жизнь непроверенных людей – не люблю сюрпризов.
ГЛАВА 7Елизавета
— Как ваша жизнь связана со мной? — отчаянно не понимаю я. Калинин молчит, лишь снисходительно усмехается, словно я сказала глупость.
Мужчина оглядывается на машину, из которой выходит водитель с большим букетом цветов. И чем ближе к нам парень, тем сильнее я сжимаюсь. Водитель отдает букет Калинину и тут же ретируется.
— Этот букет, как знак моего восхищения тобой, — произносит он и вручает мне цветы. Беру их и не знаю, куда деться.
Приятно.
Правда, приятно внимание взрослого мужчины. Особенно от мужчины на несколько уровней выше меня. Но и страшно.
— Спасибо, — букет невероятно красивый. Огромные голубые гортензии и розовые пионы – очень нежное сочетание. Цветы такие свежие, не удерживаюсь и сую в них свой нос, вдыхая запах – такое необычное сочетание ароматов. Поднимаю голову, чувствую на себе взгляд Калинина. Глаза у него словно грозовое небо, такие насыщено серые, а мелкие и еле заметные морщинки вокруг глаз делают этого мужчину более строгим. Он вообще когда-нибудь бывает мягким?
