— Сколько не пить? — поинтересовался Кудряшов.
— Пока не выйдете к гарантированно чистому водоисточнику. Теперь рассмотрим следующий тип паразитов, проникающих в человеческий организм через пищеварительный тракт и поражающих печень.
— Этот? — указывал пальцем на стеклянную колбу, набитую какими-то червяками, Резо и менялся в лице.
— Этот.
— Где у вас тут туалет?
Но и эти визуальные знакомства с миром тропических паразитов показались пустячком, когда дело дошло до настоящих испытаний.
Команду неожиданно перевели на казарменное положение. Без права выхода за территорию гарнизона. Даже строем. Ни в какую Москву, ни в какие Ботанические сады и НИИ они больше не ездили. Культурная программа свелась к занятиям на полосе препятствий, отжиманиям от пола и ежедневным политинформациям.
Через неделю политико-физических измывательств команду посадили в тентованную грузовую машину с наглухо застегнутым входом. И куда-то повезли.
— Поди, опять на стрельбище, — предположил
Пивоваров.
— Ну да, в качестве мишеней. Машина на мгновение остановилась. И снова тронулась с места. На малой скорости.
— Похоже, КП миновали.
— Похоже…
— Выходи строиться!
Вышли. Построились. Перед однообразно красной кирпичной стеной.
— Все?
— Все!
— Тогда слева, по одному, шагом марш! Забежали в подъезд. Поднялись на второй этаж, в просторную, со скамейками вдоль стен комнату.
— Раздевайтесь. И ждите.
В баню, что ли, привезли? Тогда лучше бы женскую…
Разделись. Стали ждать.
— Старший лейтенант Кузнецов.
— Я! — крикнул голый и синий старлей, вытягиваясь по стойке «смирно».
— Зайдите в процедурную. Остальным ждать. Кузнецов зашел в процедурную, прикрывая горстью отсвечивающий срам.
— Фамилия?
— Кузнецов.
— Садитесь.
Сел.
Далее последовали вопросы, касающиеся детских заболеваний, перенесенных инфекций, ран и прочих интимных подробностей его жизни.
— Пройдите в камеру дезинфекции.
Прошел.
— Задержите дыхание.
Задержал.
Облако какой-то пыли окутало его со всех сторон. Осело на кожу мелкими каплями.
— Выходите. Можете дышать. Потом старлею Кузнецову вкололи полдюжины уколов во все возможные места.
— Если почувствуете недомогание, озноб, головокружение, тошноту, другие тревожные симптомы, немедленно доложите дежурной сестре.
— Есть!
— Одевайтесь.
Старший лейтенант Кузнецов надел полосатую больничную пижаму и был препровожден в палату. Откуда ему строго-настрого запретили выходить. Постепенно в ту же палату, в тех же полосатых пижамах, втянулось все его подразделение.
— Ну и дела!
— Да, дела, как задница у негра бела! Потом у старлеев повышалась температура, кружилась голова, потом их с полной отдачей рвало в заранее принесенные больничные судна.
— Что ж с нами делают-то?
— Лечат.
— От чего?
— От того, чем заразили.
Потом в палату пришел Генерал. В штатском. С кульком яблок.
— Ну что, сынки, очухались?
— Что это было?
— Карантин с прививками.
— От чего?
— От скарлатины. И излишнего любопытства.
— Тогда они помогли…
— Ну ладно, ладно, не серчайте. Бывает хуже. Мне однажды в партизанском отряде осколок из тела без наркоза выковыривали. Плоскогубцами. А тут, подумаешь, кольнули в зад несколько раз. Поправляйтесь.
Поправились. Кроме одного. Который от тех прививок, наоборот, заболел. И которого больше никто в составе подразделения не видел.
Потом их переодели в гражданскую одежду, посадили в машину, из нее в транспортный самолет, из него в трюм судна, где были сколочены двухъярусные нары, и полтора месяца везли в неизвестном направлении под аккомпанемент толкающихся в металлический борт волн. Три раза в день им приносили еду. Три раза в день по внутренним коридорам выводили в туалет
Все было загадочно и тревожно. Но вопросов никто не задавал. Наверное, под действием сделанной накануне прививки. Которая от излишнего любопытства.
Единственное, что отмечали, что ночи становились темнее, погода жарче, а морская болтанка круче.
Через полтора месяца трюм вскрыли. И лейтенанты увидели растения, которые им демонстрировали в Ботаническом саду.
— Вот это и называется — приплыли, — грустно сказал Резо.
— Разговорчики в строю! — прикрикнул приставленный к команде капитан в тропического покроя форме. — Кудряшов.
— Я!
— Кузнецов.
— Я!
— Пивоваров… Строиться. И в казарму — шагом марш.
— Без песен?
— Без песен. У нас здесь не дома. У нас здесь шуметь не принято.
Казарма была глинобитным бараком, крытым пальмовым листом.
Ну влипли… Как ботинок в горячий асфальт!
— Из казармы не выходить. С местным населением не общаться. По всем вопросам обращаться лично ко мне. Ясно?
— Так точно!
Ночью старший лейтенант Пивоваров поймал в своей кровати таракана. Сантиметров двадцать длиной.
— Матушки мои! Он же больше тапочка. Как же его убивать? — ахнул он.
— А какие же тогда здесь комары? — мрачно произнес Кудряшов.
Далее ночью никто не спал — ворошили простыни.
Утром пришел капитан.
— А, местная фауна, — равнодушно взглянул он на раздавленного таракана. — Ничего, постепенно привыкнете. Те, кто останется жив.
— Что, так серьезно? — насторожились лейтенанты.
— Да нет. Шучу. Но утрами, прежде чем ноги в обувь совать, лучше ее проверяйте… Кто хочет до четвертой звездочки дожить.
— Товарищ капитан, а зачем мы здесь? Что мы будем делать?
— То же, что и дома. Служить. Верой и правдой. И началась привычная ратная служба.
— Старший лейтенант Кузнецов.
— Я!
— Упор лежа принять!
Делай… раз!
Делай… два!
