Книга Девушка с характером - Анне Якобс

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130

– Это тоже превосходно, дорогая госпожа Мельцер, – подал голос тот, кто исполнял за столом роль ее кавалера. Клаус фон Хагеман, не вставая, слегка поклонился Элизабет, которая в свою очередь ответила улыбкой и кивнула.

– Мне кажется, мама уже думает, как бы ей переманить вашу изумительную повариху, – весело адресовал он ей свою реплику.

Элизабет жевала яблоко. Она любила тянуть с ответом, прочувствовать нетерпеливый взгляд его голубых глаз, понаблюдать за его напряженным ожиданием, пришлась ли ко двору шутка. В конце концов она улыбнулась и ответила, что славная Брунненмайер уже несколько лет служит у них.

– Она как неограненный алмаз, наша Брунненмайер: на вид грубая и неотесанная, но очень верная, – смело заметила Элизабет. – Она не бросит своих Мельцеров ни за деньги, ни за лестные слова.

Элизабет взяла бокал и, попивая красное вино, следила за Катариной, которая была поглощена беседой с Альфонсом Бройером. Широкоплечий, крепкий, обычно молчаливый сын банкира болтал с подачи Катарины как сорока обо всякой заумной ерунде. Он покраснел то ли от выпивки, то ли от обильной еды, но Элизабет решила, что виной всему была возбуждающая близость Катарины, от чего у бедного парня кровь прилила к щекам и разные глупости затуманили ему голову.

– В таком случае вам повезло, – сказал Клаус фон Хагеман. – Верность – редкое сегодня качество. И кроме того, это одна из высших людских добродетелей, не так ли?

Она поспешила согласиться. Безусловно, верность – добродетель, отец все время подчеркивал, насколько важно, чтобы рабочие были преданны фабрике.

Клаус фон Хагеман медленно поставил свой бокал и взял корзинку с фруктами, чтобы предложить их Элизабет. Волей-неволей пришлось взять кружочек апельсина – Йордан так сильно ее зашнуровала, что терпеть это было почти невозможно.

– Я, скорее, говорил о верности в чисто человеческом смысле, – задумчиво произнес он и посмотрел на пламя свечей в серебряном канделябре, стоявшем на столе. – Верности родителей своим детям, например. Но прежде всего супружеской верности.

Элизабет почувствовала, как ее сердце дрогнуло. Вот и настал тот самый момент. Сейчас он скажет. Никаких сомнений, его глаза исполнены такой серьезности. Сейчас он объяснится.

– В основе брака, сударыня, должны, на мой взгляд, быть две вещи – лед и пламя. С одной стороны, яркое пламя любви, с другой – мягкое постоянство, обоюдная верность супругов длиною в жизнь.

Элизабет ощутила сладкую дрожь, тем более что Клаус, немного смущаясь, осмелился взглянуть в ее декольте. Полная грудь была единственным ее преимуществом перед Катариной. О, как бы ей хотелось раздуть пламя, о котором он сейчас говорил, только бы уже скорее переходил к сути!

– Вы так близки мне, Элизабет, – услышала она его тихий голос. – Я полагаю, настало время сделать вам признание, идущее из глубины моего сердца…

Она не думала, что вечер будет таким счастливым. И конечно, благодарила в душе свою мать за рассадку гостей. Алисия Мельцер была женщиной, предпочитавшей собственноручно вершить судьбы своих детей. И Элизабет давно поняла, что планы матери совпадали с ее собственными. Катарина за эту зиму, пожалуй, покорит и разобьет множество сердец. Ну и пусть, ведь сейчас она – Элизабет – ощущала себя на вершине желаний, и как глупо с ее стороны было поверить болтушке Доротее. Клаус фон Хагеман весь вечер не сводил с Элизабет глаз, они болтали, хихикали, обменивались смешными и даже двусмысленными замечаниями, и он дважды коснулся ее руки. И вот настал момент, и Элизабет затаила дыхание. Правда, более интимная обстановка лучше бы подошла для такого случая. Делать признания за столом, сидя рядом с жующими гостями, было не так романтично, как представляла себе молодая девушка. Господи, эта несносная Гертруда, которая уже вчера больше часа страдала от икоты, икнула и сейчас! Кто-то заметил, что супруга банкира происходила из мещан и не была обучена манерам.

– Бывают в жизни мгновения, когда думаешь, что Земля остановилась, дорогая Элизабет. Такое мгновение недавно пережил и я, – неутомимо продолжал лейтенант.

Именно в этот момент подошел Роберт и предложил Элизабет сырную тарелку, сервированную виноградом, ананасом и цукатами.

– Возьмите рокфора, барышня, – доверительно прошептал лакей. – Он великолепен.

Движением руки она дала понять, что не хочет, тогда Роберт обратился к лейтенанту. И тот безо всякого жеманства положил себе кусочки сыра любимых сортов, два кусочка ананаса и свежеиспеченный брецель.

Нить разговора была прервана, Клаус фон Хагеман молча занялся едой и подлил себе вина.

– Нас прервали, лейтенант.

– Верно, – рассеяно ответил он. – Так о чем мы говорили?

– Вы говорили о важных минутах в вашей жизни…

– И правда. Однако мне кажется, сейчас неподходящий момент, сударыня. Прошу меня простить.

Вот так разочарование. Этот трус пошел на попятную. А все Роберт. В самый неподходящий момент появился со своей дурацкой тарелкой. Убить его мало.

Тем временем разговоры за столом затихли, обильная еда дала о себе знать, гостей начало клонить в сон. Алисия с трудом поддерживала беседу о новой – «божественной» – оперной певице, как о ней отзывались госпожа фон Хагеман и госпожа Бройер. Тилли Бройер, долговязая семнадцатилетняя девица в темно-красном, чересчур декольтированном платье, открывавшем ее белую кожу и выпирающие ключицы, молча налегала на рокфор и сладкий виноград. И только Катарина, которая едва притронулась к еде, не демонстрировала признаков всеобщей утомленности. Элизабет было слышно, как Катарина обсуждает со своим кавалером принципы китайского рисунка тушью. Для Элизабет было непостижимо, что Альфонс слушал ее сестру, не сводя с нее глаз, как если бы та проповедовала Евангелие. Видимо, на него так действовали ее манера говорить, сияющие глаза, движение полных губ, размашистые, но одновременно изящные жесты. Начни Катарина читать Альфонсу телефонную книгу Аугсбурга, он бы и тут слушал ее с не меньшим вниманием, была уверена Элизабет.

– Ну что, господа, – услышала она бодрый голос матери. – Я вижу, что вы не против уединиться с сигарой или трубкой. Прошу не стесняться, мы, дамы, найдем чем занять себя в ваше отсутствие.

– Отлично! – прокричал банкир, который уже давно был готов ускользнуть от непрерывной болтовни своей дражайшей половины. – Ваше желание, дорогая госпожа Мельцер, для нас закон!

Мужчины поднялись, и раньше остальных – хозяин дома Иоганн Мельцер. Его преподобие Лейтвин – субтильный очкарик с редкими волосами – присоединился к мужской компании. Неизвестно почему, но Элизабет не очень жаловала пастора, возможно, причиной тому были толстые стекла очков,

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130