приемную…
— Давай я схожу! — радостно предлагаю я. Нежелание Ирки тащиться вниз мне хорошо понятно. Вся эта катавасия отнимет изрядное количество времени.
Но мне это на руку. Пока лифт дождусь вниз, пока обратно. Шеф точно столько времени торчать тут не будет.
— Тебе полегчало?
— Исцелилась внезапно. Там расписываться надо? — я уже на низком старте.
— Нет, это наши внутренние, — вдогонку мне кричит Ира, сраженная моим непривычным энтузиазмом.
Правда, он немного вянет, когда по дороге вниз лифт оказывается набит толпой сотрудников с верхних этажей, стремящихся на обед покинуть родные казематы.
Зато назад, когда руки у меня заняты документами, я еду одна. Бокс в черной упаковочной пленке не столько тяжелый, сколько крупный.
Очень неудобно нажимать кнопки.
Поэтому, мечтая скорее положить куда-нибудь эту бандуру, я выскакиваю из кабины весьма бодро и по сторонам не гляжу.
А зря.
— Корниенко! — знакомый баритон пугает меня так, что я, взвизгнув, оборачиваюсь.
Оказывается, Дмитрий Константинович только отвязался от Светланы Анатольевны и ждет свой супер-пупер-лифт.
От резкого движения, меня чуть-чуть ведет в сторону, но Соколов умудряется ухватить меня за шкирку, как нашкодившего котенка, и выровнять мою нестойкую натуру относительно горизонта.
Только вместо того, чтобы отпустить, он тянет меня к распахнувшимся дверям директорского лифта.
— Пойдем, Маша…
— Я не пойду…
— Поздно, ты уже пришла, — хмыкает довольный Соколов, потому что и впрямь уже затащил меня в кабину.
Драпнуть я не успеваю, потеряв драгоценные секунды, еще и Дмитрий Константинович применяет запрещенный прием.
Стоит дверям закрыться, и он целует меня.
Сразу так с претензией на безудержный секс.
Сначала я теряюсь, а потом сделать ничего не могу.
Руки-то заняты. В этот раз наш ушлый гендир поклажу мою не забирает, ее только если на ногу уронить, но с моим-то счастьем, я скорее себя же и отоварю.
А поцелуй все длится.
И он совершенно неприличный.
Все, что полагается в таких случаях, у меня ответственно отзывается на этот животный призыв. Потеря контроля происходит неизбежно, и когда я сама активно включаюсь в процесс, Соколов все-таки отстраняется.
Он смотрит на меня, но уже не насмешливо, а пристально, напряженно, и от этого взгляда мой организм словно заполняется воздушными пузырьками.
Дмитрий Константинович все-таки забирает у меня посылку с документами и уже привычным образом пристраивает ее на поручень.
Сглатывая, я в панике смотрю на очень голодного мужчину.
— Так на чем мы в прошлый раз остановились, Маша?
Глава десятая
— Прямо на этом этаже мы и остановились, — нервно напоминаю я.
— Отлично, — серьезно говорит Соколов. — Что там мне полагается по сценарию?
Очень хочется ответить, что леща, но я не настолько храбрая.
Я, может, еще разок бы и поцеловалась, но дальнейшее меню меня пугает.
Дмитрий Константинович явно рассчитывает на профессиональное обслуживание от крутой фирмы, а мое маленькое ИП только техническое задание и читало.
— Отпустить Корниенко с богом? — предлагаю я робко.
— Ну уж нет, — Соколов придвигается вплотную. — Нужно давать талантам возможность реализоваться.
— Но это нечестно! — возмущаюсь я, когда между моих ног вклинивается мускулистое бедро. — Вы же сказали, что санкции будут, только если я на глаза попадусь!
— Ты попалась. Точнее, попала, Маша, — и горячие губы прижимаются к шее, отчего у меня вырывается подозрительно одобрительный выдох.
— Но… — я все-таки пытаюсь блюсти облико морале, однако захлебываюсь возражениями, когда Соколов прикусывает чувствительное местечко.
Большие ладони скользят по ягодицам и поднимаются к груди, и я уже не булькаю.
Это мужчина на меня неправильно влияет.
Тело само льнет, подставляя все округлости для подробной инспекции.
Мои руки робко ложатся на каменные плечи, и Соколов, мой рот глубоким поцелуем, подтаскивает подол повыше.
Как дополнительный штрих к моему падению, из неглубокого карманчика прямо на пол выпадает мой телефон.
В отличие от строгой вчерашней юбки, трикотажная тряпка послушно ползет вверх, и вот уже мужские пальцы ныряют под резинку несерьезных трусиков. Стоит Дмитрию прикоснуться к сомкнутым губкам, меня дергает, как от разряда тока.
До меня доходит, как далеко все зашло, я хочу запротестовать, но подушечка пальца надавливает, раздвигая бритые складочки, и я вытягиваюсь в струну.
Божечки! Там достаточно влажно, чтобы скомпрометировать меня!
Но Соколов, известный в компании своим лозунгом: «Если не полностью, то недостаточно», уверенно работает над тем, чтобы смазка потекла по бедрам.
Мои пальцы комкают ткань рубашки на его плечах, киска пульсирует и слезно умоляет не оставлять ее одну, но я понимаю, что все это очень и очень плохо.
Только очень плохие девочки разрешают своему боссу забираться в трусики грубой властной ручищей и бесстыдно готовить ее к тому, чтобы как следует натянуть.
Это переполняет меня стыдом и похотью.
Я хочу это все остановить, но так сладко от умелых ласк, что я дрожу и ничего не делаю.
Настоятельная потребность, хотя бы голосом озвучить, что я против, пресекается жадными поцелуями, от которых кружится голова. Я уже запускаю пальцы в жесткие волосы Дмитрия, выдавая собственное возбуждение, трусь грудью о Соколова, внутренне проклиная платье, которое мешает мне прижать к боссу кожа к коже.
Генеральный выпивает все мои лицемерные лживые протесты, застывшие на губах, вместе со стоном от проникновения в меня двух пальцев.
Киска сжимается сильнее, заставляя Соколова оторваться от моих и зашипеть.
— Маш-ша, ходить ты не сможешь. Хорошо, что завтра выходной, — пугает меня перспективами Дмитрий, не переставая работать рукой в узкой дырочке. — Продолжай стонать, мне нравится.
Что?
Это я?
Это похотливое мяуканье — мое?
Ну вообще, наверно, логично. Нас тут всего двое.
Только, до меня вдруг долетают обрывки разговоров снаружи лифта.
Мы все-таки же дрейфуем на пятом этаже, а звукоизоляция у кабины не так что бы уж идеальна.
То есть меня могут услышать!
Кошмар!
От ужаса и всколыхнувшегося с новой силой возбуждения я дрожу. Соскочить не получается. Соколов, почувствовавший мое желание, прекратить все, усиливает натиск и жестко буравит меня снизу, подыгрывая подушечкой большого пальца, скользящей вверх-вниз по клитору.
— Нас могут услышать, — кусая губы и продолжая сжиматься вокруг пальцев, шепчу я. Соски ноют так, что я схожу с ума. Кажется, стоит Дмитрию их лизнуть, и я рассыплюсь на миллиарды наночастиц. Вся эта ситуация сводит меня с ума.
— Хочешь, чтобы услышали? — обжигая дыханием, провокационно спрашивает на ухо Соколов.
Я не настолько плохая девочка!
Риск быть застуканной, конечно, заводит, но я за анонимность, а двери лифта непременно однажды откроются.
Отрицательно мотаю головой, стараясь даже не дышать шумно, хотя это становится все сложнее. Дмитрий поймал какой-то ритм, и теперь каждую мою клеточку заполняет
