того, что разговаривает на понятном языке. Сравнив его с остальными, я нашла одно отличие в амуниции: две серебряные полосы на левом плече. Он среди них самый высокий в звании, что ли?
— Мужчина? — не удержавшись, с издевкой спросила у него.
— Ты чего нас не боишься? — с явной претензией поинтересовались у меня, другие также что-то зашипели в подтверждение.
— А что должна? — играя в дурочку, испуганно сжалась, озираясь, — А Вы вообще кто?
Наступила какая-то странная тишина, пока их главный сверлил меня взглядом из щелей.
— Ты откуда такая? — спросил мужчина.
Мой персональный концерт продолжается, так что я надула губки и, теребя косу, отвечаю:
— Не скажу!
— Почему?
— Мне маменька запретила, — придаю голосу совсем детское звучание, при том, что я уже далеко не ребенок. Играть в дуру можно в любом возрасте, главное делать это мастерски, полностью погружаясь в роль. Наступило молчание, за время которого я изо всех сил сдерживала издевательскую ухмылку. Металлические монстры уставились на меня во все щели… какое, однако, неприличное выражение получается.
— Мы здесь уже два дня. Ты что все это время в лесу пробыла? — кажется, мне не верят.
— Я не понимаю, а вы вообще кто? Маменька будет ругаться, если я буду с незнакомыми дядями говорить, — после этой моей невинной фразы несколько металлических тварей что-то зашипели на своем языке. Их главный в ответ очень резко зашипел.
Меня схватили под руки, так что я испуганно закричала:
— Не трогайте меня! Мамочка!
Под мои громкие вопли и не очень активные сопротивления меня потащили через весь лагерь. Сопротивлялась я не сильно, мне хватило утреннего шествия по нашему лагерю. Так что сейчас я лишь громко ревела, старательно кривя рожу и обещая всем удивленным металлическим чудовищам, что маменька их накажет. Привели меня к группе пленных селян, там и оставили почти с радостью.
— Дитя, ты откудова? — спросила сразу дородная старушка, перепугано на меня взирая.
Я осмотрела всех селян и про себя отметила, что осталось их мало, причем в основном бабушки и дедушки.
— Оттудова, — ткнув пальцем в небо, отвернулась от охранявшего нас отряда из пяти металлических гадов. Бабка испуганно пискнула, удивившись тому, как я сразу стала серьезней. Остальные бабушки и дедушки с интересом обступили меня со всех сторон.
— Молодых давно уже забрали, еще в первый день, как деревню захватили. Ты чья будешь, девка? — спросил дед, смотря на меня с прищуром.
— Своя собственная! — ответила ему, гордо вздернув подбородок, на что дед улыбнулся и многозначительно выдал «наша».
— Куда их забрали? — спросила я тихо у бабушки.
— Да кто же знает, деточка. Там дети мои были, внуки и всех забрали, — у нее на глазах выступили слезы, — Знать бы, живы хоть.
Сердце сжалось от боли, а ведь я тоже не знаю, как там сестры и отец. Война приносит в жизнь страх, что останешься совсем один, а всех, кого ты знал и любил, просто не станет. Я обняла бабушку, поддавшись порыву, и лживо пообещала надежду, сказав старой женщине, что все будет хорошо. Врала себе, ей и остальным, но это ложь во благо, падать духом в неволе все равно, что умереть.
— Чего они вас тут оставили? — спросила, разомкнув объятия.
— Да кто же их знает, супостатов чертовых? — развел руками дед.
— А я слыхал, что их главный сегодня приезжает, ему, видать, обслуга нужна, вот нас и оставили, — заговорил другой дедок, он сидел на соломе, в таком почтенном возрасте держаться на ногах ему было утомительно.
— С собой, что ли, слуг не привезли? — удивилась немного.
— Здесь одни солдаты, мы за два дня их без амуниции пока не видели. Наши-то даже не воевали, сразу ушли за горы, как только тьма на горизонте показалась, — рассказала еще одна бабушка, сидящая рядом с дедушкой на сене.
— Из дома забрали, скот увели, детей увезли. Как жить-то дальше… — проговорила другая бабулька и, закрыв лицо морщинистыми руками, разрыдалась.
— Ну что ты плачешь, Матрена! Живы дети, живы! Главное верить, Спаситель поможет! — поджал губы самый первый дедок.
— Тебя как величать, девка? — спросил он у меня сразу же.
— Любава я, дедушка. А вас как величать? — улыбнулась добродушно, меня всегда учили уважать старших.
— Дедом Тимофеем, я в нашем Желобке сельским старостой был.
— Меня Любой величать, девочка, — представилась добродушная старушка, а за ней и остальные. — Ты присядь, присядь, деточка. Они нас тут уже два дня держат, под небом темным. Слава Спасителю, что хоть дождь не пошел.
Они что стариков на сеновале держали два дня подряд?! Совсем, что ли, сдурели?! Как не стыдно старость не уважать!
— Они хоть вас кормили? — с мрачным выражением лица спрашиваю у стариков.
— Да где там, деточка. То, что из дома успели прихватить, то и едим, — помотала головой бабушка и достала из кармана широкого платья яблочко. — А ты кушать хочешь, девочка? Так возьми покушать, ты молодая, сильная, вся жизнь впереди. Это мы свой век доживаем, нас потому и не жалко.
Отрицательно покачала головой, чувствуя ужасную злость. Это как так можно, с пожилыми людьми поступать?! Чертовы изверги! Я им еще покажу!
— Странные они вообще, деточка, я и сам не замечал, чтобы они хоть что-то ели за эти два дня, — ответил староста, потирая бороду.
— Да это потому, что не живые они! Куда Спаситель смотрит, демоны это! Демоны из ада! — запричитала бабушка, с испугом смотря на одного из воинов, проходящего мимо.
Это заявление мне показалось странным.
— Может, они готовить не умеют? — предложила я версию.
Как-то раз мне рассказывали историю о том, что однажды целый полк голодал лишь потому, что повара убили, и никто не знал, как готовить на такую ораву. Мужчины вообще странные существа, считают, что готовить — это обязанность женщин, а если женщина не может готовить, то им проще сидеть голодными, чем приготовить самим. Это правило касается не всех мужчин, но что если весь этот странный народ монстров — такое вот сборище самородков?
Мою идею никто не опроверг, потому что начался какой-то переполох. Нас держали в десятке метров от единственной дороги, ведущей в старый замок, но этого было достаточно, чтобы увидеть все представление в полной красе.
Металлические уродцы быстро двигались, собираясь в две широкие шеренги по бокам от дороги.
— Главный их, что ли, едет? — предположил староста, и мы дружно начали вглядываться вдаль.
Что-то черное быстро двигалось и, стоило ему приблизиться, я поняла, что это какое-то странное животное. Одна из бабушек испуганно ахнула, чуть не лишившись сознания. Мне эта почти четырехметровая тварь напомнила чем-то ящерицу.
