сердечко. — Моя мать астматик и врач сказал, что ей полезен горный воздух. Степан присутствовал при разговоре и когда из кабинета вышли, он сам предложил купить у вас дом.
− Все правильно, видимо, − говорю тихо, глотая ком в горле. Снова приступ приближается, чувствую его. — Этот дом дядя Степы подарил нам на свадьбу. Он имел право его продать… наверное.
Воздух снова со свистом вылетает из бронхов, и я хватаюсь за ингалятор. Руслан достает аптечку и дает мне таблетку от аллергии. Послушно запиваю ее водой из фильтра. Она снегом пахнет, так вкусно…
− Ты не права. Если требовалось подписать документы, то какая−то часть дома принадлежала тебе, − не унимается Нечаев, тормошит меня. — Ты должна подать на Степку в суд.
− Павел Сергеевич, дядя его, он оформил дом на нас двоих, в равных долях, − зачем−то выдаю ненужную информацию, поезд уже ушел и бежать вслед у меня нет сил.
− Не будешь подавать в суд?
− Нет. Я сама подписала договор.
− Тогда я сам подам.
− Зачем? — удивляюсь, разглядывая мужчину.
− Не терплю несправедливость, − лукаво улыбается, скрываясь за дверцей холодильника.
Красивый. Гораздо привлекательней бывшего мужа. И ростом выше и стройнее. Да и внешность обаятельная. И ему так идет черная футболка и домашние брюки ей в тон.
Встаю и иду к выходу. Ладно хоть чемодан не разобрала.
− И куда ты собралась? — шлепает тапками по полу, попивая минералку прямо из стеклянной бутылки.
− В гостиницу, куда же еще. Извини, что ворвалась в твой дом…
Руслан не слушает меня, идет к двери, видимо, чтобы помочь мне побыстрее убраться вон из его владений.
Глава 8
Руслан
Отпустить мою ночную гостью я никак не могу. Только что два раза приступ накрыл. Я с ней, кажется сегодня спать буду в одной комнате. А то вот так накроет, она и пискнуть не сможет. И как живая до сих пор?
Запираю входную дверь на запасной замок и прячу ключ в карман штанов. Потом отбираю чемодан у девушки, закидываю его на антресоль. Без меня ни за что не достанет.
− Вы что делаете?! — топает возмущенно красотка, толкая меня в грудь. Когда злая, то еще красивее становится, любуюсь неистовым сверканием бирюзы в ее глазах. — Отдайте мои вещи!
− Ты бы успокоилась лучше, а то снова приступ накроет. У тебя психогенный вид астмы, похоже, так что, поменьше эмоций, дорогая, − усмехаюсь, протягивая к Катюшке руки. — Давай обниму, положительные эмоции успокаивают. Растопалась тут.
− Я тебе обниму, − отшатывается от меня к стене, забывая, что только что «выкала» мне. — Я не останусь в этом доме… с тобой.
− Так ты определись, тебе дом не нравится или я.
− Ты!
− Хорошо, обещаю не мозолить глаза. Я сейчас спать до утра завалюсь, представь, что меня нет здесь и будь как дома, − иду к лестнице, намереваясь наконец выспаться.
Горнолыжная база уплыла от меня, я ничего Кате предъявлять не буду. Хватит с нее и того, что муж−дятел ободрал, как липку. В соседнем районе продается лыжная база, ее и куплю себе душу потешить. Правда там местность отстойная, не такая живописная, ну ничего, летом сам лично елок разных понатыкаю, вырастут со временем.
А Степан пусть спит спокойно. Последнюю ночь. Потому что завтра я вернусь в город, найду эту падаль и душу из него вытрясу. Долго спать спокойно не сможет.
За все ответит — и за долг, и за обман. И за Катю. Потому что нельзя так с женщинами поступать. Особенно с любящими и доверчивыми.
− Эй… − слышу, когда уже почти поднялся на второй этаж. — У меня пижама в чемодане…
Вздыхаю и спускаюсь вниз. Мне сегодня выспаться удастся?
Снимаю чемодан с полки, потом тащу на второй этаж. Толкаю дверь свободной спальни, ставлю чемодан возле кровати. Делаю приглашающий жест застывшей в дверях блондинке.
− Если что, стучи по стене, я там, − показываю в изголовье кровати. — Если снова накроет.
− У меня ингалятор есть. Спокойной ночи.
Киваю и ухожу. Вырубаюсь сразу, как только голова касается подушки. А просыпаюсь, за окном уже светло. Быстро принимаю душ и ищу ноут, чтобы заказать билет на самолет. Здесь мне делать нечего, даже на открытие сезона не хочу оставаться. Пропало желание.
Ноутбука нигде не видно, только пустая сумка от него валяется на комоде. Потом вспоминаю, что показывал доки Кате, и не забирал ноут из кухни. Интересно, где сейчас девушка, я ведь обещал не мозолить ей глаза.
На весь дом пахнет блинами. «Мать приехала» − проносится в голове. Моя старушка всегда меня вкусно кормит, хлопочет у плиты по нескольку часов. Поначалу я спорил с ней, доказывая, что с ее «букетом» полежать бы, приняв какое−нибудь лекарство, но потом понял — заботясь обо мне, она получает положительные эмоции и чувствует себя лучше.
Чувствуя, как радуется моя ненасытная утроба, издавая нетерпеливые рычащие звуки, я толкаю стеклянную дверь в кухню и застываю на пороге. Не могу отвести взгляд от прекрасного видения, пританцовывающего возле плиты.
Катя не сбежала. Она стоит у варочной панели, подпевала смартфону и переворачивая блин на сковороде. Рядом высится внушительная стопка готовых блинов на плоской тарелке, попутно она макает кисточку в растопленное сливочное масло и смазывает румяный кругляш.
Откуда она знает, что я с маслом люблю?
Небрежно собранный светлый пучок на макушке будто светится. В ушах наушники, тонкий проводок вьется к заднему карману джинсов, из него чуть торчит смартфон. Задерживаю взгляд на аппетитной попке, которая двигается в такт.
Домашняя фланелевая рубашка в красно−белую клетку расстегнута на две пуговицы, и я мельком вижу белые полукружия груди в черном бюстике. Непроизвольно сглатываю и делаю шаг. Будь это обычная девица, тут же смял бы в объятиях, облапал бы по полной. Но это Катя.
Девушка еще
