если она не научится справляться со своими чувствами в его присутствии.
Сумрачные часто владели особыми талантами по отношению к сознанию. Отчасти поэтому они считались такими опасными. Правители также часто обладали дополнительной способностью, редким даром, который передавался по наследству и проявлялся через несколько поколений. Этот дар обычно не имел ничего общего с силами звезд, луны, солнца, природы, тьмы или неба.
Айсле стало интересно, есть ли у Грима такая способность.
– Теперь ты волнуешься. – Он остановился и посмотрел на нее. – Почему ты волнуешься?
Волнение – вовсе не то, что должна чувствовать могущественная правительница диких, даже рядом с предводителем сумрачных. Она посмотрела на него, в эти глаза – такие темные, будто бездонные, как две галактические черные дыры, и взяла себя в руки, чтобы смело спросить:
– У тебя есть дар?
Грим чуть откинул голову назад в знак понимания.
– Ты переживаешь, что у меня есть способность, о которой я тебе не говорю. Которую использую против тебя прямо сейчас.
Ну да, а что такого. За сто дней пребывания на острове ей самой придется лгать, красть и, возможно, убивать.
Грим в планы не входил. Пока.
Айсла кивнула.
Он пожал плечами и двинулся дальше по дорожке.
– Она у меня есть. Но я пока о ней умолчу. – Грим взглянул на Айслу. – В любом случае это не чтение мыслей. И не что-то такое, что я мог бы тайно использовать против тебя.
Холм, по которому они спускались, закончился, трава дальше не росла – и внизу, в долине между двумя горами, показался рынок.
Грим вздохнул.
– Пятьсот лет меня здесь не было. И почти ничего не изменилось.
Он повернулся к Айсле, его глаза блеснули.
– Сердцеедка, тебе можно шоколад?
Айсла постаралась не показывать, что голодна.
– Могу съесть его столько, сколько сама вешу.
Островитяне заполонили рынок, звеня монетами в карманах. Гвалт действовал на нервы. Столетний турнир был смертельно опасной игрой. Неужели люди не понимали, что в случае, если у правителей все получится, один из народов исчезнет? Неужели им не страшно?
Похоже, сто солнечных дней без бури перевешивали любой страх.
Агора состояла из крошечных домиков, плотно прижавшихся боками и отличавшихся друг от друга, как и каждый из народов. Один магазинчик напоминал перевернутую чашку из матового стекла. Другой походил на высокое красное дерево, из его трубы валил дым, словно вереница грозовых туч. Третий стоял на сваях. Еще один напоминал серебристую и сверкающую звезду, которую спустили с небес на веревке.
Тот, в который они вошли, выглядел как застывший на окне зимний узор ярко-голубого цвета.
– Надо признать, небесные делают лучшие сладости, – обронил Грим через плечо и открыл дверь с такой силой, что петли заскрипели.
Как только Айсла вошла внутрь, откуда-то из глубины ее груди вырвался стон.
Обоняние окутал аромат шоколада: бархатистый, ореховый, сладкий, шелковистый.
Она пробовала шоколад только во время своих вылазок в деревни небесных, в дни их ежеквартальных праздников: этот народ постоянно находил поводы для вечеринок – перед бурей, после бури, даже во время бури. Но ничего подобного Айсла еще не видела. Ничего похожего на эти толстые колбасы сливочной помадки, которые небесный нарезал длинным ножом на кружочки.
Грим взглянул на нее, явно забавляясь.
Человек за прилавком побледнел при виде Грима, бросил взгляд через плечо на своего помощника, и тот сразу ускользнул в заднюю комнату. Айслу он даже не заметил.
Любопытно. Находиться рядом с Гримом – все равно что быть меньшим из двух громоотводов в грозу – вся злость направлялась на него.
Притом что он был одним из самых могущественных правителей, а она не владела никакой силой, островитянам они оба казались злодеями. Айсла понимала, насколько это важно. Хотя в случае успеха правители будут решать, кто из них умрет, чтобы исполнилась часть пророчества, мнения и действия островитян оставались способны повлиять на ход турнира. Их помощь – или ее отсутствие – могла перевесить ситуацию в пользу жизни или смерти, особенно для Айслы, у которой на острове не имелось представителей ее народа. Местных также обычно приглашали зрителями на всех шести испытаниях.
Грим словно и не замечал, как все на него смотрят. А если и замечал, то ему, похоже, было все равно, он с пугающим азартом играл роль злодея. А может, вовсе и не играл.
– Всего по два, – лениво сказал он, доставая из кармана горсть монет и не утруждая себя их пересчетом. Грим положил деньги на стойку и, не дожидаясь ответа и не посмотрев продавцу в глаза, стал искать свободное место.
Столик, за который он сел, был смехотворно маленьким. Колени Грима ударились о столешницу. Айсла медленно опустилась на стул напротив.
– Впечатляющая порция шоколада.
Он пожал плечами.
– Ты сказала, что можешь съесть столько, сколько весишь сама. Я поверил на слово.
Вскоре хозяин лавки поставил перед ними чудовищных размеров серебряный поднос, быстро поклонился, один раз Айсле, затем Гриму, после чего поспешил скрыться в подсобке, где спрятались остальные работники лавки.
Айсла подняла бровь.
– Ты что, в прошлый раз поджег агору?
Колено Грима столкнулось с ее коленом, и она так быстро отдернула ногу, что он усмехнулся.
– Скажем так, у островитян долгая память.
Не успела она попросить разъяснений, как Грим отломил кусочек трюфеля двумя огромными пальцами и протянул ей.
– Сначала попробуй вот это.
Она неуверенно взяла трюфель, прожевала – и ее глаза округлились от восторга.
– Божественно, правда?
Айсла погрузилась в кресло, откинув голову на спинку. Вероятно, не стоило тратить драгоценное время на дегустацию шоколада. Но узнать Грима получше – и, быть может, втереться к нему в доверие – отчего бы нет.
Она закрыла глаза, перекатывая карамель на языке.
– Разбуди меня, когда все это съешь.
Грим усмехнулся. Глаза Айслы всё еще были закрыты, и она почувствовала что-то шершавое на своих губах.
– Открой рот.
Айсла повиновалась, и Грим положил ей на язык еще один трюфель. Этот был с ягодной кремовой начинкой и в твердой оболочке.
Айсла попробовала все предложенные им лакомства. Помадку, мятные пастилки, батончик с банановым маслом. Все, кроме пралине с красным перцем.
– Оно не такое уж и острое, – заметил Грим, небрежно забросив его в рот и пожав плечами. – Лишь с намеком на остроту, не более.
– Спасибо, но я не собиралась спалить язык.
Грим сцепил свои длинные пальцы и положил на них подбородок.
– То есть для тебя нормально пожирать сердца и кровь, но не присыпанный чили шоколад?
Шутка, но опасно близкая к правде.
– Ну ладно, – согласилась она, пробормотав что-то еще себе под нос, из-за чего Грим лукаво улыбнулся.
Айсла положила шоколад в рот и тут же пожалела об этом. Глаза заслезились, рот загорелся, язык мгновенно распух. Она выплюнула шоколад, забыв все приличия, не обращая внимания на то, что хозяин магазина подглядывает за ними через окно кухни. Ноздри Айслы раздувались.
– Ах ты… – прохрипела она, жадно глотая воду, отчего боль стала еще сильнее.
Грим все хохотал и хохотал, эта его дурацкая ямочка на щеке невольно бросалась в глаза. Он попытался что-то сказать, но опять засмеялся, встал и, использовав способности сумрачных, как ни в чем не бывало прошел сквозь прилавок, чтобы налить молока из кувшина. И продолжал веселиться, даже когда поставил стакан перед Айслой и велел:
– Пей.
Она испепеляла его взглядом все время, пока пила молоко, пила так жадно, что оно стекало по ее подбородку и передней части платья. Вот же злодей.
– Демон, – гневно бросила Айсла.
В ответ Грим лишь вскинул бровь.
– Не совсем, – поправил он и нахмурился, глядя на ее платье. – Нам придется его сменить. Ты же направляешься к портному?
– А знаешь ты это, потому что?..
Он ответил только тогда, когда они вышли из магазина.
– Меня тоже пригласили к портному Лайтларка.
– Думаю, твой гардероб не отличается большим разнообразием.
Грим хмуро оглядел свою черную рубашку, черные брюки, черные сапоги и черный плащ.
– А я сказал им, что способен подбирать себе одежду сам.
Улицы заполонили десятки вбитых в камень факелов, которые горели несмотря на то, что стоял теплый день и светило солнце. Судя по всему, за их
