Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
— Доброе утро, воистину — доброе! — важно провозгласил Егор, внимательно рассматривая лица спорщиков.
«Судя по тому, что кузнец обратился по отчеству, я здесь, определённо, в авторитете! — решил про себя Егор. — Поэтому и вести себя надо соответственно. Ну и лица у них: мальчишка весь в прыщах, у кузнеца физиономия разукрашена какими-то ямками и угрями, старик Вьюга и вовсе — одни сплошные оспины и родимые пятна. Видимо, совсем здесь плохо с косметическими препаратами…»
Егор неторопливо обошёл вокруг жеребёнка, присел, с видом знатока ощупал его ноги, нежно пальцем погладил по ноздрям, осторожно помял верхнюю губу, веско высказал своё мнение:
— Ты, Васенька, завсегда слушай старших. Они много чего видали по этой жизни. Никуда не годится этот коняшка-стригунок! Совсем слабый и хилый, чисто первый комар по ранней весне…
— Ну, Данилыч, ты горазд по-умному говорить! Иногда так завернёшь, хоть стой, хоть падай! — восхитился кузнец. — Только ты лучше здесь не ходи, хоронись, поближе жмись к господскому дому…
— Что так? — нарочито небрежно поинтересовался Егор.
— А то сам не знаешь?
— Не, ни сном, ни духом. Вот те крест!
— Да Фома тебя, Санюшка, ищет. Прибить грозится, бугай здоровый, — проинформировал рябой старик Вьюга. — Кто-то ему донёс, что ты его дочку Марфутку… Ну, того самого, сам знаешь, чего…
— Врут всё! — искренне возмутился Егор. — Наговор сплошной! Домогалась эта дура меня, врать не буду. Но отказал я ей, не нравятся мне такие глупые бабы. Где сам Фома-то сейчас?
— У себя, где ж ему быть ещё! — Прыщавый Василий махнул рукой в сторону сенника. — Мастерит чегой-то.
— Покедова вам, люди добрые! — кивнул головой Егор и бодро зашагал в сторону высоченного сарая, где складировали сено на зиму.
— Санюшка, ты уж там сторожись, не лезь сразу на рожон-то! — долетел обеспокоенный голос Вьюги.
У распахнутых настежь дверей сенника на массивной деревянной колоде сидел здоровенный детина средних лет, сноровисто насаживал на новое осиновое древко железные грабли. Большой такой дяденька — семь на восемь, восемь на семь, конкретный. Шикарная русая борода, пудовые кулачища, маленькие злобные глаза-щёлочки.
— Искали меня, дяденька? — вежливо спросил Егор, остановившись в семи шагах. — Так вот он я, пришёл сам!
— Иди ты! — вскинув голову, от души изумился Фома. — Сам пришёл? И не сгорел в огне? Сейчас я тебя казнить буду! Помирать будешь в муках страшных!
— Ничего не получится у тебя, боров грязный! — спокойно сообщил русобородому детине Егор.
— Почему это?
— По кочану это…
Фома резко вскочил на ноги, выпрямился во весь свой двухметровый рост, ткнул в сторону наглеца граблями, целя в лицо.
Егор ловко перехватил сельскохозяйственный инструмент за древко, вырвал из рук Фомы, отшвырнул далеко в сторону.
— Ну, а что дальше?
— Ты так-то? — взревел басом здоровяк и двинулся на ловкача, закатывая рукава своей льняной рубашки, расшитой весёлыми красными и зелёными котятами.
Уловив краем глаза, что к сеннику целенаправленно стягиваются любопытствующие, Егор несколько раз качнулся влево-вправо и, дождавшись, когда противник широко, от всей русской души, размахнётся своей правой рукой, ударил левым крюком Фому в область печени. Тот сразу же согнулся в три погибели, неловко присел на корточки…
Егор примерился и послал сопернику в ухо хук справа. Бить кулаком, правда, не решился, опасаясь нанести противнику серьёзное повреждение. Ударил открытой ладонью. Звон разлетелся — на всю округу, Фома отлетел метра на два в сторону, упал, покатился по земле, тоненько подвывая и отчаянно матерясь.
— Данилыч, сзади! Берегись! — громко прокричал кузнец.
Егор обернулся — прямо на него нёсся ещё один двухметровый амбал, украшенный холёной русой бородой, разве что помоложе Фомы лет на десять-двенадцать.
«Младший брат, наверное», — подумал Егор, ловко принял здоровяка на обычную «мельницу» и, пользуясь инерцией, отправил далеко вперёд. Покувыркавшись по траве, «младший брат» смачно приложился головой о деревянную колоду и затих, по его щеке потекла узенькая струйка крови.
— Убили, убили Федьку-конюха! — громко запричитала простоволосая растрёпанная бабища бомжеватого вида с фиолетовым фингалом под глазом.
— Цыц, ведьма! Умолкни! — гаркнул на бабу Егор, подошёл к неподвижно лежащему конюху, нагнулся, приложил указательный палец к жиле на шее, вслушался, после чего выпрямился и доходчиво объяснил зрителям:
— Живой он! Скоро придёт в себя. Вы ему, убогому, водички полейте на голову… А мне недосуг точить здесь с вами лясы. Прощевайте, братцы! — упруго зашагал в сторону кирпичного господского дома.
Подойдя к задней стене дома вплотную, Егор обнаружил, что дом был вовсе и не кирпичный — обычный бревенчатый сруб, аккуратно обшитый гладко струганными досками, которые, в свою очередь, были старательно выкрашены «под кирпич».
— Санька! Санька! — надрывался мужской голос с мягким иностранным акцентом. — Где ты, исчадье ада?
— У Алексея Толстого все называли Меньшикова в юности сугубо «Алексашкой», а здесь — кто во что горазд! — недовольно проворчал Егор и громко прокричал:
— Здесь я, бегу уже! — запихал за щеку войлочную полоску, предварительно скатанную в шарик.
По песчаной дорожке он обежал коттедж, оказавшись на стороне парадного входа: круглые и прямоугольные цветочные клумбы, неизвестные, обильно цветущие деревца в кадках, крошечный пруд с золотистыми рыбками, посередине пруда — весёлый звонкий фонтанчик, скамейка-качели под навесом, низенький забор из штакетника, выкрашенного в голубой цвет, высокие двухстворчатые ворота. На резном высоком крылечке рядом с входной дверью, украшенной цветными стеклянными витражами, стоял худенький мужчинка средних лет в длинном бархатном халате, лысоватый, остроносый, в его правое ухо была вставлена крохотная золотая серёжка — с красным рубином.
— Тебе надоело служить у меня, оглоед? — строго спросил мужчинка, и золотая серьга в его ухе гневно задрожала. — Хочешь опять торговать вонючими пирогами? Ночевать под мостом, рядом с повешенными татями?
— Виноват, господин Лефорт, виноват! — слёзно заканючил Егор, тыкая пальцем в свою «распухшую» щёку. — Зубы заболели, проклятые! Всю ночь мучился напролёт, не спал совсем! Флюс вскочил, видите?
— Флюс? — смягчился Лефорт. — Это есть очень плохо! Зачем же терпел? Ты же неглупый человек! Надо было сразу же идти к доктору Фогелю. Он больных принимает в любое время, лишь бы платили деньги… Ладно, сходишь потом. Сейчас одежду мне приготовь. Парик расчеши, начисть туфли. Потом заседлай коня. Пусть сегодня это будет Карий. Как подашь к крыльцу, мне сообщи…
Денщик из Егора был так себе, всего-то четыре дня и обучали его этому высокому и непростому искусству. Но справился — в общих чертах, даже нюхательный табак сменил в серебряной табакерке господина Лефорта, по собственной инициативе, добросовестно вычистил две курительные фарфоровые трубки.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
