сейчас уминаешь? – засмеялся Каммамури.
– О нет, господин! Старые крысы жилисты, а запах их мяса, скажем так, на любителя. Однако молодые весьма неплохи на вкус.
– Черт побери! – Янес усмехнулся. – Боюсь, крысиная диета не пошла тебе впрок, ты тощ, как факир.
– Мне далеко не каждый день удавалось их изловить, ваше высочество. Едва заслышав шаги врага, крысы удирают в труднодоступные верхние туннели. А наклон там преизрядный! Временами приходится ползти на животе, чтобы хоть немного продвинуться.
– А когда в клоаках появились незнакомцы?
– Около месяца назад.
– Много их?
– Не знаю. Как-то ночью, когда я охотился в одном из боковых водостоков, в меня дважды выстрелили из пистолета. Притом заметьте, ваше высочество, я никогда не ношу с собой ни лампы, ни факела, потому что вижу в темноте, как кот.
– Наверное, заметили блеск твоих глаз. И с той ночи ты ни разу не спускался в подземелья?
– Ни разу, ваше высочество. Если тебя ранят в зловонной яме, выбраться не удастся, а смерть будет ужасна.
– Но пока в тебя не выстрелили, ты наблюдал за этими людьми?
– Наблюдал.
– Кто они, как ты думаешь?
– Парии.
– Не заметил ли ты среди них человека, одетого брамином?
Торговец изумленно крякнул и залпом выпил стакан пива, поданный Каммамури.
– Да, есть там один такой. Все время спрашиваю себя и не понимаю, как может духовное лицо путаться с подобным отребьем.
– Стар он или молод? – Тремаль-Наик даже привстал от возбуждения.
– Стар. Борода почти седая.
– Значит, это не наш отравитель. Ко мне приходил молодой человек, лет тридцати, – заметил Янес.
– И после твоего отъезда во дворец приходил молодой, – кивнул Тремаль-Наик. – Скажи-ка, старик, а другого брамина среди них нет?
Крысолов задумчиво потер широкий лоб и неуверенно произнес:
– Кажется, однажды я заметил еще одного, спускавшегося в клоаки.
– Ты бы его узнал?
– Не знаю, господин. Я видел его мельком, но может быть, и узнаю, если встречу.
– Брамин?
– По крайней мере, одет, как брамин.
– Что еще ты можешь сказать о людях, поселившихся в подземельях, в этой смрадной, болезнетворной тьме, среди крыс и нечистот?
– Они не из нашего города. Эти чужаки сорвали мне торговлю. Я не могу больше ловить крыс. О Брахма! Они стреляют без предупреждения!
– Хочешь работать на нас? – спросил Янес. – Плачу пятьдесят рупий в месяц.
– Куда мне такие деньжищи? За несколько дней я трачу от силы две рупии.
– Остальное сможешь откладывать. А сейчас ешь-пей в свое удовольствие, но будь глух и нем.
– Могу даже отрезать себе уши, ваше высочество.
– Мне твои уши без надобности. Просто забудь все, что здесь услышишь.
Банья воздел руки к небу, словно призывая его в свидетели, и принялся доедать мясо, работая челюстями не хуже крысы.
Янес выкинул очередной окурок, выпил бокал пива и сказал, обращаясь к жене:
– А что ты думаешь обо всем этом, моя дорогая? Ведь именно ты стоишь у руля государства. Я бы даже сказал, ты – его парус, я же – лишь якорь.
– Не нравится мне все это, – ответила Сурама. – Надо вытащить из-под земли и арестовать этих чужаков.
– У меня есть план. – Янес огладил бороду. – Завтра вечером, сразу после заката, мы с Тремаль-Наиком, Каммамури и вернейшими из шикари спустимся в клоаки. С собой возьмем крысолова и тибетских мастифов.
– Зачем тебе самому туда спускаться? Отправим раджпутов.
– Нет уж. Я не особо доверяю наемникам. Пусть они и бравые солдаты, но их слишком легко перекупить.
– Можно позвать две-три сотни горцев Садии. Ты знаешь, насколько они мне преданы.
– Да, без их помощи мы бы ни за что не сумели вернуть тебе трон. Однако не стоит пока их беспокоить. Если дела пойдут совсем худо, призовем и Кампура с его горцами, и Малайского Тигра с Тигрятами…
– Мой муж и господин все еще полагает, что в наших бедах виновен Синдхия?
– Да, моя маленькая рани.
– Выходит, у Синдхии в Гувахати есть сообщники? – предположил Тремаль-Наик.
– Не исключено.
– А что же твоя стража?
– Едят, пьют, жуют бетель, сладко спят и хором уверяют меня, что в Ассаме все спокойно.
– Я бы на твоем месте отправил стражников на поиски отравителя и его приспешников.
– Эти храбрецы пройдут по туннелю несколько шагов, затем бегом вернутся обратно и объявят, что крысолову все приснилось. Нет, пойдем мы с тобой. Без шума и толпы охранников. Вот увидишь, так выйдет куда больше проку.
– Но, мой господин, ты подвергаешь себя страшной опасности! – воскликнула Сурама. – Разве ты не слышал, что негодяи выстрелили в крысолова из пистолета?
– Что нам с Тремаль-Наиком какие-то пистолеты! Мы возмужали под грохот пушек и спингард. Не так ли, дружище?
– Верно, – кивнул индиец. – У нас дубленые шкуры.
– Даже самую дубленую шкуру легко пробьет пуля, подло выпущенная из-за угла. – Сурама с тревогой покачала головой. – Обдумай все еще раз, умоляю тебя.
– Я двадцать с лишним лет сражался под алым знаменем Малайского Тигра и не получил ни царапины, хотя не жалел снарядов ни для кораблей Джеймса Брука, ни для английских крейсеров. Похоже, какой-то добрый гений хранит меня в самых жарких схватках.
– И все же я очень боюсь, муж мой.
– Боишься этих жалких негодяев? Клянусь тебе, Сурама, мы сразу же их переловим, особенно с нашими собаками.
– Тогда возьми с собой и меня.
Янес нахмурился и произнес:
– Рани Ассама должна остаться во дворце. Если во время моей отлучки что-нибудь случится, кто тогда будет заниматься делами?
– Министры.
– Они никчемные бездельники. Их больше заботит жалованье, чем государство.
– Может быть, ты прав…
– Не забывай о Соаресе. Ему тоже угрожает опасность.
– Янес, ты меня пугаешь!
– Сомневаюсь, что кто-нибудь осмелится проникнуть в наши покои, однако надо быть начеку.
– Хорошо, поступай как знаешь.
Португалец прикончил еще один бокал пива и подозрительно посмотрел на крысолова:
– Видел ли ты когда-нибудь принца Синдхию?
– Да, ваше высочество. Он правил Ассамом прежде вас и рани. Ох и тяжко жилось при нем народу!
– Полагаешь, у принца, погубившего множество людей, могли остаться сторонники?
– Сомневаюсь. Синдхия – такое же чудовище, как и его брат, убивший своих родственников во время пира. С другой стороны, чего не сделают люди ради денег… Я слыхал, он успел припрятать добрую часть казны перед тем, как его свергли.
– Мы тоже слышали об этом, – сказала Сурама. – Впрочем, я никогда не верила слухам и платила изгнаннику тысячу рупий в месяц.
– Госпожа, я стоял на одной из террас, когда убивали ваших родичей. Ума не приложу, как вы спаслись. Ведь этот пьянчуга палил, не жалея патронов.
– Ты все видел? – ахнула Сурама.
– Видел, госпожа.
