Хорошо быть великим князем – гавкнул, и все заткнулись.
Аэродром встретил нас обычной суетой Гатчинской военно-авиационной школы. Только что приземлившийся огромный «Илья Муромец» уже был взят в оборот техниками и курсантами школы. Из ангара на краю обширного летного поля выкатывали еще одного собрата приземлившегося аэроплана. Ангары поменьше также не простаивали, так что единственным местом, где не видно было ажиотажа, был внушительный эллинг для дирижаблей, но там ремонтно-восстановительные работы шли внутри и не были заметны для находящихся на летном поле. А так все традиционно: ангары, эллинг, причальная мачта, казармы курсантов и обслуги, офицерские домики, здание командования школы, да церковь еще.
– Смирно! Господа офицеры!
Козыряю в ответ и командую:
– Вольно! Делайте свою работу, господа.
Все вернулись к прерванным моим появлением занятиям. А ко мне уже спешил полковник Горшков, начальник местного аэродрома.
– Ваше императорское высочество! На вверенном…
Козыряю.
– Отставить. Вольно, полковник. Как идут летные занятия?
– Пользуемся прояснением погоды, ваше высочество.
– Есть готовая к полету машина?
– Так точно!
– Готовьте ее к полету на максимальное расстояние. Срочный вылет!
– Но, ваше императорское высочество… – Горшков явно растерялся. – Без разрешения генерала Кованько я не имею права изменять распорядок полетов!
Киваю.
– Будет вам разрешение. Готовьте аэроплан к дальнему полету, полковник.
Опять какие-то препятствия! Сегодня все становятся у меня на пути! С решительным оптимизмом на лице иду в сторону здания командования, а оттуда ко мне уже спешит и сам генерал.
– Здравия желаю, ваше императорское высочество!
Козыряю, а затем жму ему руку.
– Здравствуйте, Александр Матвеевич!
– Счастлив, что вы нашли время посетить нашу школу! Осмелюсь спросить, ваше высочество, вы к нам в гости или по делу?
– По делу.
– В таком случае прошу ко мне в кабинет!
По пути генерал распорядился подать нам кофе, но я отрицательно покачал головой.
– Не до кофе сейчас, Александр Матвеевич. В другой раз.
И обернувшись, тихо велю Джонсону:
– Стойте здесь и никого к дверям не подпускайте.
Тот кивает, и в голове у него сейчас творится черте что. Ну, чем меньше внятной информации он передаст в британское посольство, тем лучше для меня.
Едва закрылась дверь, как генерал спросил:
– Итак, чем могу быть полезен, ваше высочество?
Решительно перехожу в атаку, понимая, что в любую минуту меня могут начать искать по всей Гатчине. И если «надежный отряд для охраны» окажется на аэродроме до моего вылета, то не факт, что я вообще куда-либо смогу полететь.
– Александр Матвеевич, мне нужен от вас приказ полковнику Горшкову на самый срочный вылет аэроплана «Илья Муромец» и, соответственно, команда на немедленную его подготовку для дальнего перелета.
Генерал выжидающе смотрит на меня, но, не дождавшись подробностей, уточняет:
– Дозволено ли мне будет поинтересоваться целью полета и причинами, которые послужили причиной такой спешки?
– Это вопрос государственной важности и безопасности государя императора. Беру на себя всю полноту ответственности, настаивая на таком полете.
– Понятно. – Кованько делает неопределенный жест, могущий означать все что угодно. – Позвольте спросить, что или кого нужно доставить и куда?
– Меня в Ставку, и срочно!
Собеседник удивленно на меня воззрился, а затем покачал головой.
– Прошу меня простить, ваше императорское высочество, но я не имею права исполнить ваше желание, равно как и вы, ваше высочество, не имеете права этого от меня требовать.
Вот тебе и раз! Я пару секунд пытался прийти в себя от такой наглости. Да, мой прадед и генерал давние знакомцы, часто бывали друг у друга в гостях, да и жены обменивались визитами, но, да, я не был ему прямым начальством и формально ничего приказывать не мог. И все же, как-то не ожидал я получить такую отповедь моему-то высочеству!
– По какой причине?
Генерал спокойно ответил:
– Причина вам хорошо известна, ваше высочество. Есть высочайшее повеление, которым государь прямо запрещает совершать любые полеты с членами императорской фамилии на борту. Вы наверняка помните скандал, связанный с делом о катании великой княгини на аэроплане.
Твою же мать! Действительно, память прадеда мне услужливо предоставила эту информацию, которую я совершенно упустил из виду в процессе бега. Или побега? И что теперь делать прикажете? Наземные пути ухода закрыты, воздух также, как оказалось, для меня закрыт.
– Александр Матвеевич, можно ли в это поверить? Какие катания? Здесь не увеселительная прогулка! Идет война, в столице беспорядки, в стране заговоры, государь в опасности, а вы толкуете о каких-то совершенно немыслимых вещах!
Но Кованько был непреклонен и сухо ответил:
– Прошу простить, ваше императорское высочество, но высочайшее повеление не отменялось, и никаких исключений или особых условий там не оговорено. Ни один пилот не полетит с великим князем на борту, да и я не позволю это сделать. Безопасность членов императорского дома превыше всего. Вы прекрасно знаете, что даже полевой генерал-инспектор императорского Военно-воздушного флота великий князь Александр Михайлович не сможет подняться в воздух на аэроплане. Так что об этом не может быть и речи при всем моем безмерном уважении к вашему императорскому высочеству. Если дело срочное и действительно государственной важности, то я могу дать разрешение на такой полет, но при условии, что вы сами не полетите.
– Это невозможно. Лететь должен я лично.
– В таком случае, ваше высочество, нет ничего проще. Свяжитесь по телеграфу с государем, и пусть он даст добро на
